«Мильон терзаний» (конспект). Иван гончаров - мильон терзаний

Мильон терзаний

(Критический этюд)

Горе от ума, Грибоедова. -- Бенефис Монахова, ноябрь, 1871 г.

Комедия "Горе от ума" держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.

Все знаменитости первой величины, конечно, недаром поступили в так называемый "храм бессмертия". У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина, гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова. Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников, -- взял себе в эпохе все, кроме того, что успел взять Грибоедов и до чего не договорился Пушкин.

Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источниками искусству, -- сами становятся историей. Мы изучили "Онегина", его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в литературе. Даже позднейшие герои века, например лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память.

Называли бессмертною комедию "Недоросль" Фонвизина, и основательно, -ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в "Недоросле" на живую жизнь, и комедия, отслужив свою службу, обратилась в исторический памятник.

"Горе от ума" появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.

Отчего же это, и что такое вообще это "Горе от ума"?

Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.

Но пьеса выдержала это испытание -- и не только не опошлилась, но сделалась как будто дороже для читателей, нашла себе в каждом покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.

Печатная критика всегда относилась с большею или меньшею строгостью только к сценическому исполнению пьесы, мало касаясь самой комедии или высказываясь в отрывочных, неполных и разноречивых отзывах. Решено раз всеми навсегда, что комедия образцовое произведение, -- и на том все помирились.

Что делать актеру, вдумывающемуся в свою роль в этой пьесе? Положиться на один собственный суд -- недостанет никакого самолюбия, а прислушаться за сорок лет к говору общественного мнения -- нет возможности, не затерявшись в мелком анализе. Остается, из бесчисленного хора высказанных и высказывающихся мнений, остановится на некоторых общих выводах, наичаще повторяемых, -- и на них уже строить собственный план оценки.

Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку. Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного -- Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго.

Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой -- моралью, которой пьеса до сих пор, как неистощимый колодезь, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни.

Но и те и другие ценители почти обходят молчанием самую "комедию", действие, и многие даже отказывают ей в условном сценическом движении.

Несмотря на то, всякий раз, однако, когда меняется персонал в ролях, и те и другие судьи идут в театр, и снова поднимаются оживленные толки об исполнении той или другой роли и о самых ролях, как будто в новой пьесе.

Иван Гончаров - российский писатель и литературный критик, который родился в 1812 году. Прославился тем, что написал аналитическую статью, в которой разобрал сюжет известной пьесы Грибоедова . Произведение было настолько тщательно проанализировано автором, что, изучая статью, можно подробно узнать о каждом главном герое пьесы, его положительных и негативных качествах характера. Статья получила название «Мильон терзаний», краткое содержание которой можно читать онлайн без особых затрат по времени.

Фактически критика Гончаровым пьесы Грибоедова - это не только анализ сюжетной линии произведения, но и сатира на жизненный уклад коренных жителей Москвы. Автор высмеивает их нравы, культуру, быт, отношение к жизни и окружающим людям. Ниже можно читать краткое содержание «Мильон терзаний»,которое представлено в сжатой форме.

Это персонаж, который, по мнению Грибоедова, обладает слишком острым умом. Его развитый разум мешает ему жить, строить обычный уклад жизни и развиваться. Гончаров отмечает, что, несмотря на это, Чацкий Грибоедова по сравнению с теми же главными героями произведений Лермонтова и Пушкина — Печориным и Онегиным — стоит на порядок выше их.

В первую очередь как личность Александр Андреевич Чацкий обладает большим количеством положительных черт характера.

Александр Андреевич всю жизнь основательно готовился к большим свершениям. Герой пьесы отлично учился в школе, много читал и посвящал львиную долю своего времени путешествиям, и поэтому ему присущи высокомерие и гордыня. По этой причине молодой человек в свое время разошелся с министрами. Эту черту в характере Чацкого умело описал Грибоедов, использовав всего лишь одну фразу: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Кроме гордыни, можно отметить и чувство собственного достоинства, которое весьма остро развито у героя.

Горячие споры между Фамусовым и Чацким, позволяют поймать саму суть ранее написанной пьесы.

Обратите внимание! Главный герой произведения является человеком совершенно новой эпохи.

Разум главного героя полон светлых и новых идей. Молодой человек осуждает нравы прошлых лет. По сюжетной линии Фамусов - это его полная противоположность, отстаивающая старые традиции, правила и устои прошлых лет.

Два лагеря и любовный треугольник

В комедийной пьесе Грибоедова «Горе от ума» формируются два основных лагеря противников:

Большая семья Фамусовых. Здесь автором описаны старшие и младшие братья, а также их отец.
Один против всех, вечный искатель истины и новых идей - Чацкий.

Также в комедии разворачивается любовная интрига. Это треугольник отношений, образованный Софьей, Чацким и Молчалиным.

Софья влюблена в Молчалина, но не может сказать о своих чувствах, так как проявление женщиной страсти по отношению к мужчине является признаком пошлости. Несмотря на это, Софья всячески намекает Молчалину о том, что он ей не безразличен.

Во время прогулки на лошади девушка прикидывается, что потеряла сознание. Молчалин же настолько робкий и стеснительный человек, что находится в оцепенении и не способен распознать истинные намерения Софьи.

Александр Андреевич в свою очередь испытывает любовные чувства к Софье. Главный герой не скрывает своего отношения к объекту любви, но девушка не проявляет к нему никакого интереса. Все ее мысли заняты исключительно Молчалиным. Из-за этого Чацкий считает соперника ничтожеством, которое не достойно любви столь прекрасной женщины, как Софья. Себя же Чацкий относит к категории пылких и отважных мужчин, чью душу и разум разрывают «мильон терзаний».

Своими острыми и в то же время саркастическими репликами Чацкий добивается того, что настраивает Фамусовых, Софью и Молчалина против себя. И все же у него где-то в глубине души еще остается надежда на то, что Софья проявит к нему сострадание и ответит взаимностью на его любовные чувства. Бедный молодой человек даже не подозревает, что в неприятельском лагере семьи Фамусовых против него готовится заговор. До этого времени его острый разум колко уничтожал всех окружающих врагов, мысли быстро трансформировались в ядовитые слова, которые поражали самые больные места недоброжелателей.

Мильон терзаний

Чацкий уже устал бороться. Кажется, что весь мир против него, а все дальнейшие попытки победить врагов - это всего лишь пустая трата времени. В конспекте статьи Гончаров указал, что на этом этапе Чацкий становится грустным, придирчивым к окружающим.

Речь мужчины приобретает нетрезвость, становится сложно поймать суть его мыслей и высказываний. Это еще раз подтверждает слухи о сумасшествии, которые ранее распускала Софья.

Спустя некоторое время у Молчалина и Софьи завязывается любовный роман. Молодые люди договариваются о первом свидании и встречаются вдали от людских глаз. Только один Чацкий не прекращает следить за девушкой. Он подсматривает, как молодые люди общаются наедине. Полный ревности и неразделенной любви, Александр Андреевич устраивает девушке истерическую сцену. В этот момент мужчина похож на Отелло: начинает упрекать Софью за то, что та дала ему ложную надежду, увлекала за собой, а в итоге отвергла.

Сама же Софья оправдывается и убеждает сумасшедшего мужчину, что все это время только отталкивала его от себя. Чацкий не слышит Софью и продолжает настаивать на своих чувствах, которые она не способна принять. Гончаров же отмечает, что в данном случае Чацкий не имел права на роль Отелло, которую тот так страстно исполнял по ходу пьесы, ведь в действительности Софья не давала ему никаких обещаний и даже малейших намеков на любовь. Все пылкие чувства девушки были направлены в адрес робкого Молчалина.

Полезное видео: «Мильон терзаний» – за 5 минут

Образ Софьи

Гончаров считает, что в пьесе «Горе от ума» в образе Софьи представлена среднестатистическая женщина той эпохи. Это нравственная и в то же время умственная слепота, которые затмеваются инстинктами похоти. Только с помощью постороннего человека эта пелена перед глазами постепенно уходит, а прозрение наступает, но слишком поздно, так как девичья честь растоптана осуждениями окружающих.

В данном случае роль Чацкого заключается в том, что именно он раскрыл девушке глаза на всю ничтожность Молчалина. Своей постоянной ревностью молодой человек все время подчеркивал, что Молчалин не достоин ее руки и сердца.

Обратите внимание! Софья - это еще и сильная женская натура, которой плевать на мнение окружающих. Вполне возможно, что именно за эти качества Чацкий влюбился в нее и так желал завладеть ее сердцем, ведь девушка была ровней ему по разуму.

Несмотря на всю силу своего характера, Софья была увлечена Молчалиным по той простой причине, что испытывала к нему не только любовь, но и большую жалость. В глазах сильной женщины Молчалин выглядел слабым мужчиной, которому нужна была постоянная моральная поддержка. Софья хотела возвысить его, чтобы тот стал ровней ей и все время был рядом. Женщина могла бы заполучить себе вечного раба, находящегося под ее полным психологическим контролем.

Личная свобода

Чацкий яро спорит с Фамусовым, доказывая, что вся суть свободной жизни заключается в том, чтобы порвать оковы рабства. Это жизненные рамки, критерии и стереотипы, которые не позволяют человеку жить так, как хочется именно ему. Отчасти Фамусовы соглашаются, но чувство гордости не дает им полностью уступить собеседнику. Описывая данную ситуацию, автор статьи Гончаров акцентирует внимание на том, что Александр Андреевич - это тот тип человека, который презирает цитаты наподобие «Один в поле не воин».

Если речь идет о Чацком, то, конечно же, он воин. Даже оставшись один против всех, этот человек будет сражаться и противостоять целому миру людей, не согласных с его единым и правильным мнением. Александр Андреевич доказывает правоту своей мысли даже тогда, когда это абсолютно бесполезная трата времени. Чацкий - это образ человека, который привык всегда быть на передовой событий. Он представляет собой воина застрельщика и одновременно жертву, так как итог всех споров всегда один - это отвержение обществом человека, который осмелился идти наперекор мнению большинства.

Полезное видео: Мильон терзаний — постановка студии «Открытая книга»

Заключение

После проведения общего анализа произведения Гончаров переходит к постановочной части пьесы Грибоедова. Автор считает, что обыграть комедию гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Свою мысль Гончаров аргументирует следующими доводами:

Историческая верность. Все дело в том, что сцена не терпит строгого соблюдения исторической реальности, отраженной в произведении. Обыгрывая сюжет пьесы, актеры всегда должны сохранять творческий подход. Допускается незначительное отклонение сюжетной линии. В противном случае результат такой постановки будет одним — это бездарное и скучное действие, которое быстро утомит зрителя и не мотивирует других поклонников театрального искусства прийти на повторную постановку спектакля.
Художественное исполнение. По мнению Гончарова, актер - это одновременно музыкант, поэт и писатель в одном лице. Он должен тонко чувствовать то произведение, сюжет которого обыгрывается на сцене. Каждая фраза героя пьесы должна быть произнесена с максимальным артистизмом. Необходимо также сохранять литературный язык произведения. Именно это гармоничное сочетание ждет изысканная публика. Это тот план действий, который всегда должен знать успешный актер, играющий в пьесе Грибоедова.

«Горе от ума» Грибоедова . –

Бенефис Монахова, ноябрь, 1871 г.

Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.

Все знаменитости первой величины, конечно, недаром поступили в так называемый «храм бессмертия». У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина, гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова. Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников, – взял себе в эпохе все, кроме того, что успел взять Грибоедов и до чего не договорился Пушкин.

Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источником искусству, – сами становятся историей. Мы изучили Онегина, его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в литературе. Даже позднейшие герои века, например, лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако, в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память.

Называли бессмертною комедиею «Недоросль» Фонвизина, – и основательно – ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в «Недоросле» на живую жизнь, и комедия, отслужив свою службу, обратилась в исторический памятник.

«Горе от ума» появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленной жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.

Отчего же это, и что такое вообще это «Горе от ума»?

Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса задолго опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишья, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.

Но пьеса выдержала и это испытание – и не только не опошлилась, но сделалась как будто дороже для читателей, нашла себе в каждом из них покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.

Решено раз всеми навсегда, что комедия образцовое произведение, – и на том все помирились.

Что делать актеру, вдумывающемуся в свою роль в этой пьесе? Положиться на один собственный суд – не достанет никакого самолюбия, а прислушаться за сорок лет к говору общественного мнения – нет возможности, не затерявшись в мелком анализе. Остается, из бесчисленного хора высказанных и высказывающихся мнений, остановиться на некоторых общих выводах, наичаще повторяемых, – и на них уже строить собственный план оценки.

Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку. Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного – Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго.

Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой – моралью, которою пьеса до сих пор, как неистощимый колодезь, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни.

Но и те и другие ценители почти обходят молчанием самую «комедию», действие, и многие даже отказывают ей в условном сценическом движении.

Все эти разнообразные впечатления и на них основанная своя точка зрения у всех и у каждого служат лучшим определением пьесы, то есть что комедия «Горе от ума» есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия и, скажем сами за себя, – больше всего комедия – какая едва ли найдется в других литературах, если принять совокупность всех прочих высказанных условий. Как картина, она, без сомнения, громадна. Полотно ее захватывает длинный период русской жизни – от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы. И это с такою художественною, объективною законченностью и определенностью, какая далась у нас только Пушкину и Гоголю.

В картине, где нет ни одного бледного пятна, ни одного постороннего, лишнего штриха и звука, – зритель и читатель чувствуют себя и теперь, в нашу эпоху, среди живых людей. И общее и детали, все это не сочинено, а так целиком взято из московских гостиных и перенесено в книгу и на сцену, со всей теплотой и со всем «особым отпечатком» Москвы, – от Фамусова до мелких штрихов, до князя Тугоуховского и до лакея Петрушки, без которых картина была бы не полна.

Однако для нас она еще не вполне законченная историческая картина: мы не отодвинулись от эпохи на достаточное расстояние, чтоб между нею и нашим временем легла непроходимая бездна. Колорит не сгладился совсем; век не отделился от нашего, как отрезанный ломоть: мы кое-что оттуда унаследовали, хотя Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов. Резкие черты отжили, конечно: никакой Фамусов не станет теперь приглашать в шуты и ставить в пример Максима Петровича, по крайней мере так положительно и явно. Молчалин, даже перед горничной, втихомолку, не сознается теперь в тех заповедях, которые завещал ему отец; такой Скалозуб, такой Загорецкий невозможны даже в далеком захолустье. Но пока будет существовать стремление к почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и «награжденья брать и весело пожить», пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, – до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других, нужды нет, что с самой Москвы стерся тот «особый отпечаток», которым гордился Фамусов.

Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени. Тартюф, конечно, – вечный тип, Фальстаф – вечный характер, – но и тот и другой, и многие еще знаменитые подобные им первообразы страстей, пороков и прочее, исчезая сами в тумане старины, почти утратили живой образ и обратились в идею, в условное понятие, в нарицательное имя порока, и для нас служат уже не живым уроком, а портретом исторической галереи.

Это особенно можно отнести к грибоедовской комедии. В ней местный колорит слишком ярок и обозначение самых характеров так строго очерчено и обставлено такой реальностью деталей, что общечеловеческие черты едва выделяются из-под общественных положений, рангов, костюмов и т. п.

Как картина современных нравов, комедия «Горе от ума» была отчасти анахронизмом и тогда, когда в тридцатых годах появилась на московской сцене. Уже Щепкин, Мочалов, Львова-Синецкая, Ленский, Орлов и Сабуров играли не с натуры, а по свежему преданию. И тогда стали исчезать резкие штрихи. Сам Чацкий гремит против «века минувшего», когда писалась комедия, а она писалась между 1815 и 1820 годами.

Как посравнить да посмотреть (говорит он)
Век нынешний и век минувший ,
Свежо предание, а верится с трудом,

а про свое время выражается так:

Теперь вольнее всякий дышит,

Бранил ваш век я беспощадно, -

говорит он Фамусову.

Следовательно, теперь остается только немногое от местного колорита: страсть к чинам, низкопоклонничество, пустота. Но с какими-нибудь реформами чины могут отойти, низкопоклонничество до степени лакейства молчалинского уже прячется и теперь в темноту, а поэзия фрунта уступила место строгому и рациональному направлению в военном деле.

Но все же еще кое-какие живые следы есть, и они пока мешают обратиться картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди.

Соль, эпиграмма, сатира, этот разговорный стих, кажется, никогда не умрут, как и сам рассыпанный в них острый и едкий, живой русский ум, который Грибоедов заключил, как волшебник духа какого-нибудь, в свой замок, и он рассыпается там злобным смехом. Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтобы их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и злость русского ума и языка. Этот язык так же дался автору, как далась группа этих лиц, как дался главный смысл комедии, как далось все вместе, будто вылилось разом, и все образовало необыкновенную комедию – и в тесном смысле, как сценическую пьесу, – и в обширном, как комедию жизни. Другим ничем, как комедией, она и не могла бы быть.

Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя и потому имеют большинство почитателей, – то есть картину эпохи, с группой живых портретов, и соль языка, – обратимся сначала к комедии как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее общему смыслу, к главному разуму ее в общественном и литературном значении, наконец, скажем и об исполнении ее на сцене.

Давно привыкли говорить, что нет движения, то есть нет действия в пьесе. Как нет движения? Есть – живое, непрерывное, от первого появления Чацкого на сцене до последнего его слова: «Карету мне, карету!»

Это – тонкая, умная, изящная и страстная комедия, в тесном, техническом смысле, – верная в мелких психологических деталях, – но для зрителя почти неуловимая, потому что она замаскирована типичными лицами героев, гениальной рисовкой, колоритом места, эпохи, прелестью языка, всеми поэтическими силами, так обильно разлитыми в пьесе. Действие, то есть собственно интрига в ней, перед этими капитальными сторонами кажется бледным, лишним, почти ненужным.

Только при разъезде в сенях зритель точно пробуждается при неожиданной катастрофе, разразившейся между главными лицами, и вдруг припоминает комедию-интригу. Но и то ненадолго. Перед ним уже вырастает громадный, настоящий смысл комедии.

Главная роль, конечно, – роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов.

Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а Пушкин отказал ему вовсе в уме.

Можно бы было подумать, что Грибоедов, из отеческой любви к своему герою, польстил ему в заглавии, как будто предупредив читателя, что герой его умен, а все прочие около него не умны.

Но Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием.

И Онегин и Печорин оказались неспособны к делу, к активной роли, хотя оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже «озлоблены», носили в себе и «недовольство» и бродили, как тени, с «тоскующей ленью». Но, презирая пустоту жизни, праздное барство, они поддавались ему и не подумали ни бороться с ним, ни бежать окончательно. Недовольство и озлобление не мешали Онегину франтить, «блестеть» и в театре, и на бале, и в модном ресторане, кокетничать с девицами и серьезно ухаживать за ними в замужестве, а Печорину блестеть интересной скукой и мыкать свою лень и озлобление между княжной Мери и Бэлой, а потом рисоваться равнодушием к ним перед тупым Максимом Максимычем: это равнодушие считалось квинтэссенцией донжуанства. Оба томились, задыхались в своей среде и не знали, чего хотеть. Онегин пробовал читать, но зевнул и бросил, потому что ему и Печорину была знакома одна наука «страсти нежной», а прочему всему они учились «чему-нибудь и как-нибудь» – и им нечего было делать.

Чацкий, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности. «Он славно пишет, переводит», – говорит о нем Фамусов, и все твердят о его высоком уме. Он, конечно, путешествовал недаром, учился, читал, принимался, как видно, за труд, был в сношениях с министрами и разошелся – не трудно догадаться, почему:

Служить бы рад, – прислуживаться тошно, -

намекает он сам. О «тоскующей лени, о праздной скуке» и помину нет, а еще менее о «страсти нежной», как о науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену.

Между тем Чацкому досталось выпить до дна горькую чашу – не найдя ни в ком «сочувствия живого», и уехать, увозя с собой только «мильон терзаний».

Ни Онегин, ни Печорин не поступили бы так неумно вообще, в деле любви и сватовства особенно. Но зато они уже побледнели и обратились для нас в каменные статуи, а Чацкий остается и останется всегда в живых за эту свою «глупость».

Читатель помнит, конечно, все, что проделал Чацкий. Проследим слегка ход пьесы и постараемся выделить из нее драматический интерес комедии, то движение, которое идет через всю пьесу, как невидимая, но живая нить, связывающая все части и лица комедии между собою.

Чацкий вбегает к Софье, прямо из дорожного экипажа, не заезжая к себе, горячо целует у нее руку, глядит ей в глаза, радуется свиданию, в надежде найти ответ прежнему чувству – и не находит. Его поразили две перемены: она необыкновенно похорошела и охладела к нему – тоже необыкновенно.

Это его и озадачило, и огорчило, и немного раздражило. Напрасно он старается посыпа?ть солью юмора свой разговор, частию играя этой своей силой, чем, конечно, прежде нравился Софье, когда она его любила, – частию под влиянием досады и разочарования. Всем достается, всех перебрал он – от отца Софьи до Молчалина – и какими меткими чертами рисует он Москву – и сколько из этих стихов ушло в живую речь! Но все напрасно: нежные воспоминания, остроты – ничто не помогает. Он терпит от нее одни холодности , пока, едко задев Молчалина, он не задел за живое и ее. Она уже с скрытой злостью спрашивает его, случилось ли ему хоть нечаянно «добро о ком-нибудь сказать», и исчезает при входе отца, выдав последнему почти головой Чацкого, то есть объявив его героем рассказанного перед тем отцу сна.

С этой минуты между ею и Чацким завязался горячий поединок, самое живое действие, комедия в тесном смысле, в которой принимают близкое участие два лица, Молчалин и Лиза.

Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому «мильону терзаний», под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, словом, роль, для которой и родилась вся комедия.

Чацкий почти не замечает Фамусова, холодно и рассеянно отвечает на его вопрос, где был? «Теперь мне до того ли?» – говорит он и, обещая приехать опять, уходит, проговаривая из того, что его поглощает:

Как Софья Павловна у вас похорошела!

Во втором посещении он начинает разговор опять о Софье Павловне. «Не больна ли она? не приключилось ли ей печали?» – и до такой степени охвачен и подогретым ее расцветшей красотой чувством и ее холодностью к нему, что на вопрос отца, не хочет ли он на ней жениться, в рассеянности спрашивает: «А вам на что?» И потом равнодушно, только из приличия, дополняет:

Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?

И почти не слушая ответа, вяло замечает на совет «послужить»:

Служить бы рад, – прислуживаться тошно!

Он и в Москву и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До других ему дела нет; ему и теперь досадно, что он, вместо нее, нашел одного Фамусова. «Как здесь бы ей не быть?» – задается он вопросом, припоминая прежнюю юношескую свою любовь, которую в нем «ни даль не охладила, ни развлечение, ни перемена мест», – и мучается ее холодностью.

Ему скучно и говорить с Фамусовым – и только положительный вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности.

Вот то-то, все вы гордецы:
Смотрели бы, как делали отцы,

говорит Фамусов и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и в свою очередь сделал параллель века «минувшего» с веком «нынешним».

Но все еще раздражение его сдержанно: он как будто совестится за себя, что вздумал отрезвлять Фамусова от его понятий; он спешит вставить, что «не о дядюшке его говорит», которого привел в пример Фамусов, и даже предлагает последнему побранить и свой век, наконец, всячески старается замять разговор, видя, как Фамусов заткнул уши, – успокаивает его, почти извиняется.

Длить споры не мое желанье, -

говорит он. Он готов опять войти в себя. Но его будит неожиданный намек Фамусова на слух о сватовстве Скалозуба.

Вот будто женится на Софьюшке… и т. д.

Чацкий навострил уши.

Как суетится, что за прыть!

«А Софья? Нет ли впрямь тут жениха какого?» – говорит он, и хотя потом прибавляет:

Ах – тот скажи любви конец,
Кто на три года вдаль уедет! -

но сам еще не верит этому, по примеру всех влюбленных, пока эта любовная аксиома не разыгралась над ним до конца.

Фамусов подтверждает свой намек о женитьбе Скалозуба, навязывая последнему мысль «о генеральше», и почти явно вызывает на сватовство.

Эти намеки на женитьбу возбудили подозрения Чацкого о причинах перемены к нему Софьи. Он даже согласился было на просьбу Фамусова бросить «завиральные идеи» и помолчать при госте. Но раздражение уже шло crescendo1
Нарастая (итал .).

И он вмешался в разговор, пока небрежно, а потом, раздосадованный неловкой похвалой Фамусова его уму и прочее, возвышает тон и разрешается резким монологом:

«А судьи кто?» и т. д. Тут уже завязывается другая борьба, важная и серьезная, целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку:

Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя! -

раздался военный клик Фамусова. А кто эти старшие и «судьи»?

«Мильон терзаний» - это критическая статья Ивана Александровича Гончарова на комедию «Горе от ума». Цель этого очерка - попытка донести до читателей смысл произведения через анализ образа Александра Чацкого, а также разобрать отдельные составляющие его композиции: время, место действия и персонажей.

Произведение не сразу было понято даже видными деятелями русской литературы, а потому его однозначно должен был проанализировать другой знаток слова. Вот почему очерк Гончарова стоит читать онлайн. «Мильон терзаний» в кратком изложении представлен ниже.

Значение «Горе от ума» для русской литературы

В качестве названия статьи Гончаров выбрал высказывание Александра Чацкого, одного из центральных действующих лиц комедии. Если взглянуть на эту цитату, сразу станет понятно, о чём идёт речь в этой работе.

Гончаров пишет, что Грибоедову удалось создать персонажей, чьи образы остались актуальными и через 40 лет после создания произведения (первые отрывки «Горе от ума» увидели свет в 1825 году, а статья «Мильон терзаний» - через 46 лет). В этом плане комедия сумела превзойти два других шедевра русской литературы: «Евгения Онегина» Александра Сергеевича Пушкина и «Недоросль» Дениса Ивановича Фонвизина .

Поскольку произведение было очень близко по духу аудитории, оно быстро разошлось на цитаты. После этого оно не только не опошлилось, а даже наоборот - стало ещё ближе к читателю.

Как отмечает Иван Гончаров, Александру Грибоедову удалось отобразить в своей комедии всю эпоху от Екатерины до Николая. При этом атмосфера Москвы, её традиции и нравы, характерные для времени действия «Горе от ума», были представлены автором в образах всего 20 персонажей.

Фигура Чацкого в комедии Грибоедова

В комедии обличаются склонность к чинопочитанию, распространению лживых слухов, объявляются пороками бездействие и пустота. Автор не смог бы это сделать, не будь в произведении образа Александра Андреевича Чацкого.

Он стал не просто главным героем произведения, а фигурой, через которую Грибоедов решил высветить современную ему Москву, а также образ нового человека. Последний появился в русской литературе до пушкинского Онегина и лермонтовского Печорина, но сумел сохранить актуальность даже спустя годы (в отличие от двух других названных героев).

желание развиваться духовно и интеллектуально;
честолюбие;
остроумие;
добросердечность.

Другие герои в мире произведения подвергают Чацкого критике, поскольку он выглядит на их фоне белой вороной. Он открыто выражает своё мнение касательно «старого мира» и нравов, принятых в аристократической Москве, тогда как в этой среде принято общаться в иной манере. Главное, что герой искренне верит в свои идеалы и готов следовать им, несмотря ни на что.

Не удивительно, что даже известные деятели литературы не могли понять мотивацию поступков Чацкого. К примеру, Александр Сергеевич Пушкин не мог объяснить, почему герой Грибоедова не перестаёт высказывать свою точку зрения по тому или иному вопросу, если к нему никто не прислушивается. Тем самым он словно сомневается в адекватности поведения героя. Критик Николай Александрович Добролюбов относится к Чацкому снисходительно, называя его «азартным малым».

Этот персонаж не потерял актуальности и по сей день, потому что такие люди всегда появляются в переходный период от одной эпохи к другой. Психотип такого человека не меняется кардинальным образом с течением времени.

Взаимосвязь Чацкого с другими персонажами

Отношения с Фамусовой

Романтическая линия комедии строится на том, что Чацкий, отложив все свои дела, приезжает в Москву, чтобы признаться в любви семнадцатилетней Софье Фамусовой. Она же решила не развивать отношения с ним.

Чтобы понять мотивы поведения Фамусовой, следует сделать поправку на то, в каких условиях она росла, и что повлияло на становление её личности. С одной стороны, Софья не сумела избежать влияния атмосферы тогдашней Москвы, а с другой, она увлекалась произведениями сентименталистов. Как результат, она выросла инфантильной и чересчур романтизированной.

Фамусова отвергла Чацкого (даже несмотря на то, что он был её первым возлюбленным), поскольку его образ не соответствовал её представлениям о жизни. Это подталкивало девушку к выбору другого человека - Алексея Молчалина (хотя определённую роль здесь сыграло и инстинктивное начало Софьи).

Молчалин как антипод Чацкого

Грибоедов наделил Алексея Степановича Молчалина такими характеристиками:

сочетание глупости и трусости;
умеренность и расчётливость;
склонность к карьеризму (именно такие люди впоследствии становятся бюрократами);
лицемерие.

Образ Молчалина вызывает отвращение у нравственного человека, но именно такие люди ценились в Москве времён Грибоедова. Власти предпочитают наделять привилегиями и всячески возвышать именно людей с рабским менталитетом, поскольку в дальнейшем ими очень легко управлять.

Значение очерка «Мильон терзаний»

Своей критической статьёй Иван Гончаров хотел обратить внимание на положительные черты образа Чацкого, сформировать положительное впечатление о нём.

Гончаров обратил внимание на то, что главный герой «Горе от ума» способен не только указывать на пороки общества, но и готов действовать во имя трансформации действительности. Следовательно, его можно считать человеком будущего. Чацкий твёрдо уверен в своих убеждениях и способен внушить остальным правоту в своих взглядах. Он показывает, что и один человек способен повлиять на общество, если очень захочет этого.

Критический разбор сюжета книги А.С. Грибоедова «Горе от ума», Гончаров вывел в своём произведении. В нём он достаточно глубоко проводит идеологический и социальный анализ грибоедовской комедии.

Комедия отличается от многих произведений того времени своей более прочной долговечностью, какой-то новизной и непосредственностью. Общество, которое испытывает на себе переход в капиталистический строй, уже не в состоянии увлечь пушкинские и лермонтовские герои. Так Печорин и Онегин, могут дать людям меньше, чем новоявленный герой Чацкий. Свежесть этого образа, несомненно востребована в силу необычности своего взгляда на такие аспекты как: образование, общественная деятельность, роль человека в обществе.

Это произведение, хоть и было написано позже многих других, которые казалось бы, должны иметь успех у читателя, но тем не мене оно их пережило. Проблемы, которые затронул Грибоедов, актуальны были во времена Пушкина и Лермонтова, также будут актуальны и спустя несколько эпох. Читают это произведение разные слои населения, с разными пристрастиями, с разным желанием что-то найти в нём для себя интересное и познавательное.

Одним будет интересно узнать, как жили люди в Москве в начале 19 века, их нравы и обычаи. Тем более автору удалось очень удачно передать саму сущность дворянства, его дух в данный период. Типажи, которые прописаны в комедии, настолько живые и естественные, что кажется читателю, будто это его соседи или близкие знакомые. Любой, кто читал это произведение, может с лёгкостью назвать в своём кругу кого-то похожего на Молчалина или Фамусова.

Есть читатели, которых не могут не привлечь меткие эпиграммы, запоминающиеся цитаты, сатирические фразы. Ведь во всех них, по мнению Гончарова, есть «соль языка». Он называет эту пьесу самым настоящим кладезем, где можно черпать остроумные ответы, на каждый случай жизни. Цитаты, которые звучат в этом произведении, давно пошли в народ и стали афоризмами. Например, кто из нас не знает эту фразу: ‘’Счастливые часов не наблюдают’’ или “Дым Отечества нам сладок и приятен”.

Без персонажа Чацкого, как справедливо отмечает автор, вместо весёлой и увлекательной комедии, скорее всего, получилась бы скучная картина нравов. Как известно, у Чацкого есть прототип – это знаменитый в то время философ и публицист Чаадаев, которого объявили ненормальным за его смелые взгляды.

В пьесе, Чацкого постигает та же участь. Ведь всё горе главного героя именно в его уме. Хотя Пушкин, в своё время с этим изречением был не согласен, мало того, он искренне недоумевал по этому поводу, считая Чацкого человеком очень недалёкого ума. Добролюбов же вообще отнёсся с большой иронией к этому персонажу. Всё же, несомненно, Чацкий является первооткрывателем новой эпохи и нового столетия, и в этом его предназначение.

В комедии мы наблюдаем противостояние между двумя сильными личностями, бросающими друг другу вызов. Прослеживается начало и финал битвы двух непростых персонажей – Чацкого и Фамусова. Один выражен автором изящно и лаконично, что можно сравнить с оперной увертюрой.

Другой, Фамусов, отец Софьи, ретроград и консерватор. И получается, перед читателем открывается два лагеря, в одном из которых старшие или «отцы», во главе с Фамусовым, а в другом всего один Чацкий. Он как благородный воин ведёт свою борьбу до конца, неистово, что так похоже на естественный отбор, ведущийся в мире животных.

Есть в книге, так называемое государство Молчалиных. Это люди бездуховные, которые могут подобострастно преклоняться, а потом с лёгкостью предать. Они бурно симулируют полезную деятельность, на самом же деле всё это только для карьерных дерзаний. Молчалин Алексей Степанович, подлый и бездарный секретарь Фамусова, он является полной противоположностью Чацкого.

В его образе нет ничего природного и живого. Он глуп и труслив, при этом воздержан и прилежен в карьере, в будущем это типичный бюрократ. Его кредо, с которым он идёт по жизни – рабство и угодничество. Он рассчитал всё верно, ведь именно такие личности, будут в последствие замечены и возвышены начальством, они, не имеющие своего мнения и голоса, будут помогать править.

То, что в итоге сумел получить Чацкий – всего лишь мильон терзаний. Он, человек очень остроумный и бойкий на язык, до поры до времени был непобедим в разных словесных дуэлях. Своим умением разить врага сатирическим словом, замечать его слабые места, он пользовался с поразительной беспощадностью. Но в сражении с Фамусовым, он почувствовал неприятный вкус проигрыша и душевную муку, к которым добавляется и горе. Он был вынужден уехать прочь, так и не найдя ни в ком поддержки и моральной близости.

Всё что он увозит с собой, это терзания. В заключение, Гончаров делает вывод, что литература всегда будет биться заточённая в круг проблем, которые затрагивает Грибоедов.