Как социальный идеал и как. Личный идеал

Американский социолог, испанского происхождения Мануэль Кастельс представил свой главный и важнейший труд в трех томах. Первый называется «Подъем сетевого общества», второй – «Власть идентичности, а третий – «Конец тысячелетия». Кастельс показывает особенности перехода к «информационной эпохе», главной чертой которой становятся сети, связывающие между собой людей, институты и государства. Это вызывает множество последствий, где самое значительное – возможное углубление разрыва между возрастающей глобальной деятельностью и обострившимся социальным разделением. Кастельс исследует две стороны этого вопроса: способы, которыми глобализация усиливает интеграцию людей, экономических и социальных процессов; процессы фрагментации и дизинтеграции, которые также связаны с глобализацией. По Кастельсу начало информационной эпохи восходит к 1970-м годам, к капиталистическому кризису (конец так называемого послевоенного устройства). Кризис ускорил реструктуризацию экономики, и получилось так, что этот процесс совпал с появлением явления, который Кастельс назвал «информационный способ развития». Развитие сетевого общества не означает смерть национальных государств. Имеется тенденция ослабления и роста зависимости от международных процессов, однако роль государств все равно будет значительной. Новейшее международное разделение труда может быть различным, но общее направление его имеет четыре варианта: производители высокой стоимости (основанной на информационном труде); производители больших объемов (основанных на невысокой стоимости труда); производители сырья (имеющего своей основой природные ресурсы); избыточные производители (пользующиеся обесцененным трудом). Важнейшее место в книге занимает понятие «сетевого общества». Основным противоречием (и соответственно движущей силой развития) формирующегося нового общества, основанного на сетевых структурах, является противоречие между глобализацией мира и идентичностью (самобытностью) конкретного сообщества. Кастельс, опираясь на концепцию французского социолога Алена Турена, вводит понятия «идентичность сопротивления» и «идентичность, устремленная в будущее». В обществе сетевых структур наряду с государством, глобальными сетями и индивидуумами существуют сообщества, которые объединяются вокруг идентичности сопротивления. Это сопротивление направлено против основной тенденции развития современного общества – глобализации. Важной чертой этих сообществ является минимальная включенность в структуры традиционного гражданского общества и их, в большей части, протестный характер. Однако, в перспективе, часть из этих сообществ от сопротивления сможет перейти к идентичности, устремленной в будущее и тем самым будет способна создать нечто подобное «новому гражданскому обществу» и новому государству. «Новая идентичность, устремленная в будущее, подчеркивает Кастельс, возникает не из былой идентичности гражданского общества, которой характеризовалась индустриальная эпоха, а из развития сегодняшней идентичности сопротивления». Кастельс приводит основные группы сообществ, которые, по его мнению, могут через идентичность сопротивления перейти к идентичности, устремленной в будущее и тем самым способствовать преобразованию общества в целом с одновременным сохранением ценностей сопротивления интересам глобальных потоков капитала и информации. Это, прежде всего, религиозные, национальные и территориальные сообщества. Кастельс подчеркивает необходимость учета этнического фактора, который выступает в качестве важного компонента, как угнетения, так и освобождения и привлекается в поддержку других форм идентичности (самобытности) сообществ (религиозной, национальной, территориальной). Территориальная идентичность и рост ее общемировой активности ведет к возвращению на историческую сцену «города-государства», как характерной черты века глобализации. Женские сообщества и движения экологистов также, по мнению Кастельса, имеют потенциал для формирования идентичности, устремленной в будущее. Признаком соответствия этих сообществ новой архитектуре сетевого общества является их сетевая, децентрализованная форма организации и самоорганизующиеся системы циркулирования информации внутри сообщества. Именно этот децентрализованный, неуловимый характер сетевых структур социальных изменений, заключает Кастельс, столь затрудняет восприятие и идентификацию новой идентичности, устремленной в будущее, которая складывается сегодня. Развиваемая в книге теория информационального общества, в отличие от концепции глобальной/информациональной экономики, включает рассмотрение культурной/исторической специфики. Автор особо отмечает, что одной из ключевых черт информационального общества является специфическая форма социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти. В этом обществе социальные и технологические формы данной социальной организации пронизывают все сферы деятельности, начиная от доминантных (в экономической системе) и кончая объектами и обычаями повседневной жизни. Новое информациональное общество (как и любое другое новое общество), по Кастельсу, возникает, "когда (и если) наблюдается структурная реорганизация в производственных отношениях, отношениях власти и отношениях опыта. Эти преобразования приводят к одинаково значительным модификациям общественных форм пространства и времени и к возникновению новой культуры" (с. 496). И автор детально рассматривает изменения в повседневной культуре, городской жизни, природе времени, мировой политике. В своем третьем томе «Конец тысячелетия», как можно догадаться из названия, автор пытается предугадать какими будут мировые сообщества и страны. В частности, М. Кастельс особое внимание уделяет России – наследнице СССР. Автор считает, что, несмотря на то что Россия вступила в рыночные отношения совсем недавно, в конечном счете Россия успешно инкорпорируется в глобальную экономику. При этом он принимает в расчет образованное население, сильную научную базу, громадные запасы энергии и природных ресурсов. Он твердо убежден, что неизбежно "возрождение могущества России не только как ядерной сверхдержавы, но и как сильной нации, не желающей более терпеть унижения"

Согласно Кастельсу, социальная структура сетевого общества основана на новой экономике. Хотя эта экономика является капиталистической, она представляет собой новую разновидность информационного и глобального капитализма. Важнейшими источниками производительности и конкурентоспособности в такой экономике становятся знания и информация. Процесс производства зависит от доступа к информационным технологиям, а также от качества человеческих ресурсов и их способности управлять новыми информационными системами. Все центры экономической активности оказываются тесно взаимосвязанными и зависят от глобальных финансовых рынков и международной торговли. В целом новая экономика организована вокруг информационных сетей, не имеющих единого центра, и опирается на постоянное взаимодействие между узлами этих сетей.

В целом Кастельс характеризует сетевое общество как расширяющуюся систему, проникающую различными путями и с разной интенсивностью во все регионы мира. Он рассматривает различные формы взаимодействия сетевых структур с ранее существовавшими социальными структурами. В этой связи особое внимание Кастельс уделяет анализу вхождения постсоветской России в информационную эпоху.

Пространство потоков Поскольку информационные потоки начинают играть центральную роль в организации современного общества, регионы и локалии, имеющие серьезное значение, «оказываются интегрированными в международные сети, связывающие воедино самые динамичные секторы», Кастельс подчеркивает, что регионы и локалии имеют значение, но он же утверждает, что мы переживаем время «географической разъединенности», которая дезорганизует установившиеся связи. Новая «среда инноваций» будет определять, какому региону развиваться, а какому приходить в упадок, но все они будут входить в сетевое общество.Города, главным образом те из них, которые стали «узловыми точками» более широких сетей, приобретают особое значение и имеют особые характеристики. Утверждая, что «глобальный город - это не место, а процесс», обеспечивающий протекание Потоков информации, Кастельс обосновывает свою точку зрения тем, что мегаполисы (Лондон или Бомбей) выступают «двигателями развития», которые одновременно и «глобально связаны, и локально разобщены, географически и социально», что совершенного очевидно для каждого, кроме самого ненаблюдательного туриста. Кастельс обсуждает также увлекательную тему «доминирующих управленческих элит», которые играют ключевую роль в сетях. Это космополиты, и в то же время они должны поддерживать локальные связи, чтобы не утратить единства с группой, что порождает серьезное физиологическое напряжение. У этих людей глобальные связи и единый образ жизни (одного типа отели, одного типа времяпрепровождение), и, что характерно для всех них, они стремятся отделить себя от города, в котором живут, нередко используя технологические системы, чтобы изолировать себя от «опасных классов», проживающих по соседству. Пространство потоков не пронизывает всю область человеческого опыта в сетевом обществе. В самом деле, подавляющее большинство людей, как в развитых, так и в традиционных обществах, живут в конкретных местах и воспринимают свое пространство как пространство мест. Место - это территория, форма, функция и значение которой содержатся в границах физической близости.

Сетевое общество создает новую темпоральность, которую Кастельс называет "вневременное время", порождаемое попытками информационных сетей аннигилировать время. Пространство потоков придает новую форму времени. "Вневременное время, как я назвал господствующую темпоральность нашего общества, возникает, когда характеристики сетевого общества порождают систематическую пертурбацию в порядке следований явлений… Устранение очередности создает недифференцированное время, которое равнозначно вечности… Секундные трансакции капитала, гибкое предпринимательство, варьируемое рабочее время жизни, размывание жизненного цикла… суть фундаментальные явления, характерные для сетевого общества… Фактически, большинство людей и большинство мест в нашем мире живут в другой темпоральности". Однако, при всех своих достоинствах, концепция времени Кастельса страдает, во-первых, определенной фантастичностью и утопичностью, а во-вторых, отсутствием конструктивных параметров социального пространства-времени сетевого общества.Вводя понятие вневременного времени, Кастельс апеллирует к хорошо известным аргументам о сжатии времени-пространства в современном мире, которое было введено в обиход широкой публики Энтони Гидденсом и главным образом Давидом Харвеем, чтобы подчеркнуть, что сетевое общество пытается создать «вечную вселенную», в которой временные ограничения будут все больше и больше сниматься. Кастельс убедительно показывает, как манипулируют временем «электронно управляемые глобальные рынки капитала» и как это отражается на рабочем времени, на которое также оказывается воздействие («гибкий график») в целях максимально эффективного использования.

Кроме того, сетевое общество ведет к «размыванию образов жизни», и характерной чертой этого процесса становится «слом ритмичности», причем в такой степени, что манипулированию подвергаются биологические фазы жизни человека.

Власть идентичности Во втором томе The Informational Age от создания сетевого общества и сопровождающих его интегрирующих и фрагментирую-щих тенденций Кастельс переходит к рассмотрению коллективных идентичностей. Центральным предметом этого рассмотрения становятся социальные движения; по Кастельсу, это - «целенаправленные коллективные действия, [которые] трансформируют ценности и институты общества» и дают человеку главные элементы его идентичности. Другими словами, в этой книге рассматривается политика и социология жизни в современном мире. Идентичности возникают в действии, и, таким образом, сетевое общество порождает движения сопротивления и даже движения проектной идентичности. Движения, ориентированные на проект, Кастельс рассматривает на примере экологического и феминистского движений, которые уже имеют и, несомненно, будут иметь огромное влияние. Следует отметить, что эти движения нельзя рассматривать только как реакцию на стрессы и перегрузки «информационной эпохи»,поскольку все они пользуются теми средствами, которые им представляет сетевое общество для собственных организационных нужд и распространения своих идей.

Новые формы стратификации Кастельс полагает, что сетевое общество опрокидывает прежние формы стратификации, с самого своего зарождения принося новые формы неравенства. В глобальном масштабе информационная эпоха породила системный капитализм, при котором отсутствует класс капиталистов. Стоит подробнее сказать о стратификации при информациональном капитализме, поскольку проявления ее сложны, а последствия неоднозначны. С возникновением новых форм стратификации наступают перемены во властных отношениях, распределении ресурсов и перспективах на будущее. Более того, разделительная линия между трудом и капиталом, которая служила основой политических отношений (и много другого) до самых последних лет XX в., по всей видимости, размывается.Вместо капитализма, управляемого правящим классом, имеем капитализм без класса капиталистов. За функционирование капитализма теперь несет ответственность ориентированный на сети и экспертный «информациональный» труд. Эта группа работников стала ключевой силой в обществе, она отвечает практически за все - от создания технологий, управления изменениями в корпорациях до требования законодательных реформ. Напротив, при информациональном капитализме число рабочих физического труда (по Кастельсу, «работников общего типа») все более сокращается и они все хуже ощущают себя. Они постоянно подвергаются угрозе из-за своей негибкости, которая не позволяет им приспосабливаться к переменам, а также из-за информационального труда, который, будучи новаторской, производящей богатство силой, вынуждает их к переменам. Эти «работники общего типа», обычно мужчины, и есть то, что социологи (да и многие другие) идентифицируют с рабочим классом, дни которого соответственно сочтены. Главный социальный раскол проходит именно здесь: неквалифицированная и плохо подготовленная рабочая сила оказывается на задворках информационального капитализма. В лучшем случае эти люди находят низкооплачиваемую и непостоянную работу, в худшем - оказываются на периферии организованной преступности.В новом мире информациональный труд становится основным производителем стоимости, тогда как рабочий класс находится в упадке, поскольку не способен к быстрым переменам, чтобы держать темп. Если употребить расхожую терминологию, ему не хватает гибкости. В результате политика отворачивается от класса, который окончательно увяз в трясине национальных государств (другое дело - почему он оказывается бессильным в глобализованном мире), и обращается к таким социальным движениям, как феминистские, этнические и экологические. Эти движения гораздо шире, чем традиционные классовые, они апеллируют к различным образам жизни и ценностям своих сторонников. Они тоже глубоко пронизаны информациональным трудом того или иного типа. Вспомните, например, «Международную амнистию», «Гринпис» или «Друзей Земли». Каждое из этих движений имеет глобальные сети, компьютеризированные членские списки и высокообразованных, научно подготовленных и владеющих медиатехнологиями сотрудников и сторонников. Существует, как утверждает Кастельс, «безликий коллективный капиталист», но это не какой-либо определенный класс, а например, постоянные биржевые и валютные торги, где остается мало вероятности выйти за пределы капиталистического предпринимательства. И все же функционеры этой системы являются не капиталистами-собственниками, а скорее информациональными работниками, которые становятся игроками первого состава. По этому сценарию бухгалтеры, системные аналитики, финансисты, инвесторы, рекламщики и т.д. обеспечивают функционирование нынешнего капитализма. Кастельс, однако, утверждает, что «великих конструкторов» не существует, поскольку движущая сила встроена в саму систему, и сеть значит больше, чем любой человек или даже организованная группа. Кроме того, следует подчеркнуть, чтоэти люди занимают свои позиции не потому, что являются собственниками капитала, а только лишь благодаря своим экспертным знаниям. Иначе говоря, они информациональные работники того или иного типа, и они возвещают конец как старомодного класса собственников, так и рабочего класса.И, наконец, у нас остаются необученные и бесполезные для информационального капитализма люди, которых Кастельс относит к «четвертому миру» и для которых не остается никаких ролей, потому что у них нет ресурсов и навыков, которые потребовались бы глобализованному капитализму. Таким образом, информациональный труд - тот материал, который скрепляет информациональный капитализм. Как уже было отмечено, он перехватил власть у старомодных капиталистических классов, поскольку владение капиталом уже не обеспечивает первых ролей в современном мире. Те, кто сейчас направляет деятельность компаний, должны обладать информационными навыками, которые дают возможность сохранять жизнеспособность в условиях постоянных перемен и полной неопределенности. Такое прославление информационального труда сильно напоминает старую идею меритократии, когда успех достигается не за счет унаследованных преимуществ, а за счет способностей и усилий, приложенных во время обучения. Судя по всему, информациональный труд, вне зависимости от конкретной специальности, требует хорошего образования. Университеты проявляют желание прививать студентам «конвертируемые навыки», чтобы, окончив учебное заведение, они могли удовлетворить любые запросы работодателей. В число таких «конвертируемых навыков» входит способность к общению, работа в команде, умение разрешать проблемы, адаптивность, готовность «учиться всю жизнь» и т.д.

Постструктурализм М. Фуко

Мишель Поль Фуко (1926-1984) - один из наиболее значительных мыслителей XX в.

Постструктурализм стремится преодолеть неисторизм ряда философских школ, выявить и проанализировать противоречия, возникающие в ходе познания человека и общества с помощью языковых структур. Так, Р.Барт рассматривает проблемы анализа языка как «бытия смыслов», текста как пространства, в котором спорят разные (враждебные) виды письма и языка. М. Фуко говорит о свободе человека как понимании и использовании языка (довлеющей структуры). В европейской истории он вычленяет 3 эпистемы, основывающиеся на соотношении «слов» и «вещей» и перипетий языка в культуре. Лакан анализирует культуру сквозь призму бессознательного, развивая мысль о сходстве или аналогии между структурами языка и механизмами действия бессознательного. Основными понятиями постструктурализма становятся «децентрация» (выявление и разоблачение основных оппозиций в разных областях социальной жизни: например, центр – периферия, власть – подчинение), «детерриторизация» (ориентация на поиск свободных социальных пространств, находящихся вне контроля власти, т.е. материальных зон бытия человека и культуры), а так же «деконструкуция» (интеллектуальная стратегия, позволяющая обнаружить репрессивную логику государства и власти в любых социокультурных феноменах, представленных как текст). Постструктурализм в своей проблематике и внимании к анализу языковой и текстовой реальности сближается с философствованием постмодернизма.

Представители антисциентистской идеологии выдвигают тезис о кризисе науки, который, как они считают, наиболее ярко проявляется в том, что наука перестает играть доминирующую роль в культуре современного общества, и что она отодвигается на периферию общественного сознания. Данный подход к рассмотрению альтернативных вариантов дальнейшего развития общества присутствует в целом ряде концепций, подчеркивающих социокультурную противоречивость результатов научных исследований и акцентирующих внимание на «дефектах» современной науки.Новым этапом в развитии антисциентизма, который становится широкой социокультурной ориентацией, является постмодернизм. Его представители Ж. Деррида, Ж-Ф. Лиотар, М. Фуко и др. в своих концепциях выражают отрицательное отношение к процессу научного мышления. Многообразные диспропорции и противоречия, возникающие в развитии современной техногенной цивилизации, отражаются в работах Т. Адорно, Д. Белла, Г. Маркузе, X. Ортега-и-Гассета, О. Тоффлера, М. Хоркхаймера, Ж. Эллюля и др.Антисциентизм как социокультурная установка является антиподом сциентизма. Стремительный рост научно-технического прогресса в Х1Х-ХХ вв. привел к становлению определенной социокультурной ориентации, которую принято обозначать как сциентизм. Сциентизм утверждает, что наука является единственным видом производства достоверного и объективного знания и что на ее основе можно решить не только социальные, но и духовные проблемы современного общества. Развивая основные положения рационализма Нового времени, сциентизм выражается в концепциях позитивизма, марксизма, неопозитивизма, прагматизма, а также в современных технократических концепциях. Для представителей последних характерным является отождествление общественного и научно-технического прогресса. В дальнейшем разновидности данных сциентистских настроений постоянно менялись. Впоследствии они стали основой различных течений индустриального, постиндустриального, информационного обществ, которые сменялись на волнах общественного интереса во второй половине прошлого века. Сторонники данных общественно-политических течений предполагали, что с помощью внедрения научных инноваций и новой техники будут навсегда разрешены острейшие социальные противоречия современного общества. Идейными истоками антисциентизма, несомненно, являлись антипрогрессизм и иррационализм. К. Ясперс главной особенностью современной науки считал то, что ее самосознание обусловливается идеей прогрессивного развития, которое понимается как увеличение потенциала преобразовательной деятельности человека, направленной вовне - на покорение окружающей природы и преобразование общественной жизни.

П.Сорокин внес большой вклад и в теорию социального пространства. Он сводил его к народонаселению Земли, к системе социальных отношений индивидов, групп, популяций, составляющих его координаты. Если евклидово пространство трехмерно, то социальное - многомерно, т.е. имеет больше трех измерений. Он различал его стратификационные (экономические, политические, профессиональные) параметры.

Стратификация - дифференциация некой данной совокупности людей (населения) на классы в иерархическом ранге

Исторический процесс Сорокин рассматривал как циклическую смену основных типов культуры, в основе которых интегрированная сфера ценностей, символов. Символы, знаки (книги, картины, иконы, и др.) служат не непосредственному изменению ре­альности, а изменению наших представлений о мире. Они воздействуют на наше сознание, стремления, цели, и через них, опосредованно, воздействуют на отличную от сознания реальность.

Сорокин исходит из понимания человека как активного субъекта действия , делая акцент на взаимодействии как модели социокультурных явлений.

Толкотт Парсонс разработал общую теорию действия и, в частности, социального действия как самоорганизующейся системы. Парсонс аналитически вычленяет подсистемы социальной структуры, культуры, личности . Ориентации действующего лица (актора) описываются при этом с помощью набора стандартных (типовых) переменных. Этот теоретический язык Парсонс использовал для описания систем экономики, политики, права, религии, образования, для анализа семьи, больницы (и, в частности, психбольницы), школьного класса, университета, искусства, масс-медиа, сексуальных, расовых и национальных отношений, социальных отклонений, а позднее - для построения неоэволюционистской сравнительной социологии различных обществ, вовлеченных и продолжающих вовлекаться в универсальный процесс модернизации . Парсонс и его теория (ее называют структурным функционализмом или теорией действия) имели решающее значение для становления социологии в качестве академической дисциплины.

Социокультурный подход связывает цивилизационный и формационный подходы в единое целое.

· цивилизационный подход, как наиболее масштабный, схватывает устойчивые компоненты человеческой истории (антропологические, этнические, культурные),

· формационный подход концентрирует внимание на более изменчивых (социальных, личностных) структурах, то социокультурный подход выясняет сопряжение устойчивого и изменчивого (личности и общества, культуры и социальности).

Наверное, самое масштабное исследование социально-политических изменений в новую эпоху было проведено Мануэлем Кастельсом в книге «Информационная эпоха». Справедливо полагая, что информация имеет значение для любого исторического периода, Кастельс для обозначения новой эпохи вводит понятие «информационального общества», указывающего на «атрибут специфической формы социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти ».

Кастельс считает, что экономика нового этапа в развитии человечества является более капиталистической, чем любая другая экономика в истории и даже вводит новый термин «информациональный капитализм»: «новая система характеризуется тенденцией возрастания социального неравенства и поляризации ».

Информациональное общество, по мнению Кастельса, имеет сетевую структуру, причем в качестве еще одного типа собственника выступает «коллективный капиталист» , владеющий капиталом посредством «глобальных финансовых рынков». В свою очередь «коллективный капиталист» использует труд «коллективного работника» , постоянно теряющего и находящего работу, «циркулируя между различными источниками занятости (которая носит главным образом случайный характер)». Фактически Кастельс описывает общество, по-прежнему построенное на противоречии между трудом и капиталом, но с использованием достижений современных информационных технологий. Антагонизмы общественных отношений, облаченные в информационные технологии, приводят, по мнению Кастельса, к появлению и «расширению цифрового разрыва , разрыва, который в конечном итоге может вовлечь мир в череду многомерных кризисов» .

Е. И. Князева

Концепция «сетевого общества» является одной из составляющих целостной теории информационального общества Мануеля Кастельса, охватывающей практически все области человеческой деятельности и позволяющей оценить фундаментальные последствия революции в ин­формационных технологиях.

Данная теория является разновидностью теории информационного общества, начавшей свое развитие со второй половины 60-х годов, как модификация концепции постиндустриального общества. Пик ее попу­лярности пришелся на начало 70-х годов, когда многие исследователи согласились с выводом, что в новых условиях «культура, психология, социальная жизнь и экономика формируются под воздействием техники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций, производствен­ный процесс более не является основным решающим фактором перемен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества» .

Кастельс не использует привычную терминологию данной теории, отмечая, что термин «информационное общество» только лишь подчер­кивает роль информации в обществе, но информация, по его мнению, в самом широком смысле, то есть как передача знаний, имела критическую важность во всех обществах, включая средневековую Европу. Термин «информациональное» указывает у него на атрибут специфической фор­мы социальной организации, в которой благодаря новым технологиче­ским условиям, возникающих в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными ис­точниками производительности и власти . Такой подход выде­ляет М. Кастельса из рядов приверженцев традиционной версии постин­дустриализма.

Кастельс рассматривает формирующуюся сегодня в глобальном масштабе социальную структуру как сетевое общество, важнейшей чер­той которого выступает даже не доминирование информации или знания, а изменение направления их использования, в результате чего главную роль в жизни людей обретают глобальные, сетевые структуры, вытес­няющие прежние формы личной и вещной зависимости. Кастельс под­черкивает, что он именует социальную структуру информационного века сетевым обществом потому, что «оно создано сетями производства, вла­сти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство… Не все социальные из­мерения и институты следуют логике сетевого общества, подобно тому как индустриальные общества в течение долгого времени включали мно­гочисленные предындустриальные формы человеческого существования. Но все общества информационной эпохи действительно пронизаны – с различной интенсивностью – повсеместной логикой сетевого общества, чья динамичная экспансия постепенно абсорбирует и подчиняет предсу-ществовавшие социальные формы» .

Кастельс определяет сетевое общество как динамичную открытую систему, допускающую новации без утраты баланса. «Сети являются орудиями, подходящими для капиталистической экономики, основанной на обновлении, глобализации и децентрализованной концентрации; для труда рабочих и фирм, базирующихся на мобильности и адаптивности; для культуры с бесконечной деконструкцией и реконструкцией; для по­литики, направленной, к моментальной обработке ценностей и общест­венных настроений, и для социальной организации, нацеленной на по­давление пространства и уничтожение времени» .

Сеть, по определению Кастельса, – это множество взаимосвязанных узлов. Конкретное содержание каждого узла зависит от характера той конкретной сетевой структуры, о которой идет речь . К ним отно­сятся, например, рынки ценных бумаг и обслуживающие их вспомога­тельные центры, когда речь идет о сети глобальных финансовых пото­ков. К ним относятся советы министров различных европейских госу­дарств, когда речь идет о политической сетевой структуре управления Европейским союзом и т. п.

Согласно закону сетевых структур, расстояние (или интенсивность и частота взаимодействий) между двумя точками (или социальными положениями) меньше, когда обе они выступают в качестве узлов в той или иной сетевой структуре, чем когда они не принадлежат к одной и той же сети. С другой стороны, в рамках той или иной сетевой структуры пото­ки либо имеют одинаковое расстояние до узлов, либо это расстояние во­все равно нулю. Таким образом, расстояние (физическое, социальное, экономическое, политическое, культурное) до данной точки находится в промежутке значений от нуля (если речь идет о любом узле в одной и той же сети) до бесконечности (если речь идет о любой точке, находя­щейся вне этой сети). Включение в сетевые структуры или исключение из них, наряду с конфигурацией отношений между сетями, воплощаемых при помощи информационных технологий, определяет конфигурацию доминирующих процессов и функций в современных обществах .

Сети децентрализуют исполнение и распределяют принятие реше­ния. У них нет центра. Они действуют на основе бинарной логики: включение/исключение. Все, что входит в сеть, полезно и необходимо для ее существование, что не входит – не существует с точки зрения се­ти, и может быть проигнорировано или элиминировано. Если узел сети перестает выполнять полезную функцию, он отторгается ею и сеть зано­во реорганизуется. Некоторые узлы более важны, чем другие, но они все необходимы до тех пор, пока находятся в сети. Не существует системно­го доминирования узлов. Узлы усиливают свою важность посредством накопления большей информации и более эффективного ее использова­ния . Значимость узлов проистекает не из их специфических черт, но из их способности к распределению информации. В этом смысле главные узлы – это не центральные узлы, а узлы переключения, следую­щие сетевой, а не командной логике.

Сети являются очень старой формой социальной организации, но в информационную эпоху они становятся информационными сетями, уси­ленными информационными технологиями. Сети имеют преимущество перед традиционными иерархически организованными морфологиче­скими связями. Кроме того, они наиболее подвижные и адаптивные фор­мы организации, способные развиваться вместе со своим окружением и эволюцией узлов, которые составляют сети.

Динамизм социальной структуры сетевого общества, его глобальный охват, обусловленный финансовыми рынками, военными технологиями, информационными потоками, делают сетевое общество расширяющейся системой, проникающей различными путями и с разной интенсивностью во все общества. Но именно эти различия исключительно важны, когда мы пытаемся понять реальные процессы жизни и смерти данной стран данное время. Какого рода сетевое общество перед нами? Каковы раз­личные формы проникновения сетевой логики в разные сферы социаль­ной, экономической и политической организации? Эти вопросы стано­вятся крайне важными для понимания новых реальностей, возникающих где-либо на рубеже веков. Сетевое общество – это не модель успеха со­временности; подчеркивает Кастельс, скорее это крайне общая характе­ристика возникающей социальной структуры. В свое время таковым бы­ло индустриальное общество .

Поскольку темпы установления информационного общества в раз­личных странах различны, а формы взаимодействия с ранее существо­вавшими социальными структурами разнообразны, анализ возможных состояний, подобный тому, который сделал Мигель Кастельс, может служить ключом к пониманию как стабильности, так и кризиса в совре­менном процессе социальных изменений.

Литература

1. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура / Пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. М.: ГУ ВШЭ, 2000. 608 с.

2. Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриаль­ная волна на Западе. Антология / Под редакцией В. Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. 640 с.

3. Кастельс М., Киселева Э. Россия и сетевое общество // Россия в конце XX века: Тез. докл. Междунар. конф. М., 1998. C. 36–48

4. Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики / Под ред. Д.С.Львова. М.: Дрофа, 1999. 456 c.

5. Materials for an Exploratory Theory of Network Society // The British Journal of Soci­ology. 2000. № 51. P. 5–14



ИДЕАЛ СОЦИАЛЬНЫЙ

- англ. ideal, social; нем. Ideal, soziales. Представление о совершенном состоянии соц. объектов, отражающее наиболее значимые ценности данной культуры, являющиеся критерием оценки реальности и ориентиром деятельности индивида, соц. групп, классов, общества.

Antinazi. Энциклопедия социологии , 2009

Смотреть что такое "ИДЕАЛ СОЦИАЛЬНЫЙ" в других словарях:

ИДЕАЛ СОЦИАЛЬНЫЙ - англ. ideal, social; нем. Ideal, soziales. Представление о совершенном состоянии соц. объектов, отражающее наиболее значимые ценности данной культуры, являющиеся критерием оценки реальности и ориентиром деятельности индивида, соц. групп, классов … Толковый словарь по социологии

У этого термина существуют и другие значения, см. Идеал (значения). Идеал (лат. idealis от греч. ἰδέα образ, идея) высшая ценность, наилучшее, завершенное состояние того или иного явления образец личных качеств,… … Википедия

ИДЕАЛ - (греч idea представление, идея). 1. Нравственный понятие морального сознания, в к ром предъявляемые к людям нравственные требования выражаются в виде образа нравственно совершенной личности, представления о человеке, воплотившем в себе все… … Словарь по этике

УТОПИЗМ СОЦИАЛЬНЫЙ особый тип сознания, возникший на основе особого понимания и применения утопических идей и поисков. Социальный утопизм и утопия имеют общие корни: незавершенность истории, неприемлемость существующего мира и стремление к… … Философская энциклопедия

Основная статья: Советский образ жизни «Квартира, дача, машина» триада, характеризующая потребительский идеал, сложившийся в советском обществе в 1960 1980 е годы (в шуточной форме «Дачка, тачка и собачка»). … Википедия

Комплекс социальных представлений, ориентирующихся на достижение некоего (абстрактного) социального идеала, подчинение социальной жизни возвышенным целям, как правило, далеким от реальных утилитарных потребностей функционирования социальной… … Философская энциклопедия

Эллинистическая идеология и культура во II - I вв. до н. э. - Социальный кризис и политический упадок эллинистических государств II I вв. до н. э. нашёл отражение в различных идейных течениях этого времени. Развитие рабства, которое повлекло за собой падение уровня жизни неимущего свободного населения,… … Всемирная история. Энциклопедия

РСФСР. I. Общие сведения РСФСР образована 25 октября (7 ноября) 1917. Граничит на С. З. с Норвегией и Финляндией, на З. с Польшей, на Ю. В. с Китаем, МНР и КНДР, а также с союзными республиками, входящими в состав СССР: на З. с… … Большая советская энциклопедия

Формы правления, политические режимы и системы Анархия Аристократия Бюрократия Геронтократия Демархия Демократия Имитационная демократия Либеральная демократия … Википедия

- á Для термина этой статьи надо поставить правильное ударение. Эту статью следует … Википедия

Книги

• Свобода и ответственность. Основы органического мировоззрения. Статьи о солидаризме , С. А. Левицкий. Сергей Александрович Левицкий (1908 - 1983) - видный философ русского зарубежья, ученик и последователь Н. О. Лосского. Данное издание включает его первую книгу - `Основы органического…

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Культура и социальный идеал
Хотелось бы напомнить, что мы развиваем философское понимание культуры. Культурна любая деятельность, противостоящая стихии. Ведь даже культуру можно разрушать по-варварски, а можно и культурно - планомерно, организованно, расчетливо. Фашистский вермахт планировал уничтожить славянскую культуру, но не культуру вообще. Существовало даже выражение «культурная политика на завоеванных восточных территориях», которую должно было осуществлять ведомство Гиммлера.
Культура не бывает «хорошей» или «плохой». Она взращивает в человеке какие-то качества, но от человека зависит и сама культура: если он будет «хорошим», то и культура будет такой же. Жизнь культуре обеспечивает иерархия ценностей (мы говорили о них в теме 3). Но от нас зависит, предпочтем ли мы данную иерархию или изберем какую-то иную. Все это связано с идеалами, которые господствуют в обществе и которые люди разделяют или же отрекаются от них. Далее мы рассмотрим природу идеала и его роль в культуре.
Здесь целесообразно выделить следующие вопросы:
- определяющая роль идеала в культуре;
- творческая природа идеала;
- смена социальных идеалов как смена культур,
В нашей официальной исторической науке долго господствовал взгляд на историю как на смену формаций, классов, в обществе видели только социально-экономическую структуру. Это была история событий и имен. Но параллельно существовала иная история, иное представление о ней. Здесь действовали не общества или классы, а люди с их повседневными заботами, нуждами, целями и надеждами. Многие из целей оказались не реализованы, надежды остались бесплодными, но они продолжали жить и возрождались в иных поколениях, Это тоже была история, но как бы ее внутренний план, который официальная наука не хотела замечать,
Между тем еще Маркс предупреждал об опасности и ненаучности противопоставления общества, как абстракции, индивиду1. Взгляд на историю, где действуют короли и вожди, сословия и классы, где один тип производства сменяется другим, - это неполный взгляд. Он тоже необходим, но история не исчерпывается событиями и именами героев. Даже одни и те же события и имена могут по-разному оцениваться в исторической науке и в мнении простых людей.
В. Солоухин обратил внимание на различное отношение народа к руководителям крестьянских войн - Разину и Пугачеву. Оно выражается в том, что имя Разина и по сей день сохранилось в народной памяти - его можно услышать в песне, а о Пугачеве можно узнать только из книг, а делали вроде бы одно дело. Но Разин обещал волю, и хотя воли народу он так и не принес, однако обещанная воля оказалась более притягательной, чем действительное рабство,
Или другой пример, В любом учебнике истории написано, что в России рабства как такового не было, Но реальная жизнь и ее осознание людьми свидетельствуют об ином. Взять хотя бы горестные лермонтовские строки, в которых дается оценка жизни:
...Страна рабов, страна господ
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ,.,
Если люди в России жили с сознанием и. ощущением своего рабства, то сколько бы ни отрицали рабство официально, можно утверждать, что оно было жизненным фактом.
Таким образом, в истории далеко не все «лежит на поверхности», многое в ней скрыто в сознании, психике людей, в каждодневных привычках, в суждениях, определяющих поведение людей и развитие общества в целом. Это следует и из нашего понимания культуры, которая является своеобразным одеянием людей - по нему, если и можно судить, то лишь, как говорится, на первый взгляд. А для действительного проникновения в историю необходимо учитывать собственное понимание людьми своей жизни, те ценности и ориентиры, которыми они руководствуются.
французский, философ и социальный психолог Л. Леви-Брюль ввёл в научный оборот понятие «меитальиость», Оно означает духовный, личностный срез истории, знание которого необходимо для более глубокого ее понимания, История или общество предстают тогда со стороны духовной культуры, о практической роли которой мы уже говорили. При этом она рассматривается «прежде всего как то интеллектуальное «оснащение», которым располагает каждый отдельный человек в тот или иной момент, а также и как структура знаний, которыми он обладает как член некоторой социальной группы»1, То есть культура на общем фоне истории представляет собой систему жизненной ориентации людей..