Леонид ПАНТЕЛЕЕВ. Ленька Пантелеев

[отрывок]

…А Ленькина жизнь в это время идет своим чередом.
Он живет не совсем так, как полагается жить мальчику в его возрасте и в его положении. Поэтому он и не совсем похож на других детей.
Очень рано он выучился читать. Он пришел к отцу, сдвинул брови и сказал:
– Папаша, купите мне буквы!
Отец засмеялся, но обещал купить. На другой день он где-то раздобыл черные вырезные буквы, какие употребляются для афиш и аншлагов. Эти буквы наклеили на стену в детской, у изголовья Ленькиной постели. На следующее утро Ленька знал уже всю азбуку. А через несколько дней, во время прогулки с нянькой, он уже читал вывески: «пиво и раки», «зеленная», «булочная», «аптека», «участок»…
Книг у него было немного. Единственную детскую книгу, которая ему попала, он через месяц зачитал до дыр. Называлась она «Рассказ про Гошу Долгие Руки». Некоторые слова в этой книге отец затушевал чернилами, но так как Ленька был любопытен, он разглядел проступавшие сквозь чернила печатные буквы. Зачеркнутые слова были «дурак» и «дура» – самые деликатные слова, которые употреблял отец, когда бывал пьян.
В кабинете отца стоял большой книжный шкаф. Из-за стеклянных дверок его выглядывали аппетитные кожаные корешки. Ленька давно с вожделением поглядывал на эти запретные богатства. Однажды, когда отец на несколько дней уехал в Шлиссельбург по торговым делам, он забрался в кабинет, разыскал ключи и открыл шкаф. Его постигло страшное разочарование. Толстые книги в кожаных переплетах были написаны на славянском языке, которого Ленька не знал. Это были старые раскольничьи книги, доставшиеся отцу по наследству, никогда им не читанные и стоявшие в кабинете «для мебели».
Но там же в шкафу он наткнулся на целую кучу тоненьких книжечек в голубовато-серых бумажных обложках. Это было полное собрание сочинений Марка Твена и Чарлза Диккенса – бесплатное приложение к журналу «Природа и люди». Книг этих никто не читал, – только «Том Сойер» был до половины разрезан. Ленька унес эти книги в детскую и читал украдкой в отсутствие отца. Разрезать книги он боялся – пробовал читать не разрезая. С опасностью испортить глаза и вывихнуть шею, он прочел таким образом «Повесть о двух городах» Диккенса. Но уже на «Давиде Копперфильде» он махнул рукой, принес из столовой нож и за полчаса разрезал всего Диккенса и всего Твена. Долгое время после этого он трепетал, ожидая расправы. Но отец не заметил исчезновения книг. Не заметил он и перемены, которая с ними произошла после возвращения в шкаф. Скорее всего, он даже и не помнил об их существовании.
Первые книги попались Леньке хорошие. Но дальше он читал уже без разбора, что попадется. Почти все книги, которые читала в это время мать, перечитывал потихоньку и Ленька. Таким образом, когда на восьмом году он пошел в приготовительные классы, он уже познакомился не только с Достоевским, Тургеневым и Мопассаном, но и с такими авторами, как Мережковский, Писемский, Амфитеатров, Леонид Андреев…
Читал он много, запоем. Брат и сестра называли его за глаза – Книжный шкаф…

…Потом постепенно мать перестала спрашивать о деньгах. Она работала, получала хорошую зарплату и паек. Несколько миллионов перепадало с каждой получки и Леньке. Получив от матери подарок, при первом случае он бежал в Александровский рынок к букинистам и покупал книги. Правда, денег было немного, но все-таки каждый раз он возвращался домой с одной-двумя книгами. Те же заветные книги, которые он откладывал и припрятывал до лучших времен, все еще лежали на полках букинистов и покрывались пылью, потому что лучшие времена в Ленькиной жизни все еще не наступили.

…Однажды, получив от матери в подарок пятнадцать миллионов рублей, он зашел после школы к знакомому букинисту.
– Здорово, читатель-покупатель! – приветствовал его старик-книжник. – Новый товар получил. Иди, покопайся, может быть, что-нибудь отберешь…
Ленька спустился по железной винтовой лесенке в тесный полутемный подвал. Новый товар, о котором говорил букинист, оказался огромной кучей старых, антикварных книг, свезенных сюда из какой-нибудь барской усадьбы или особняка. Книги были в толстых кожаных переплетах, от них удивительно вкусно пахло: плесенью, типографской краской, свечным нагаром и еще чем-то неуловимо-тонким и изящным, чем пахнут только очень старые, уже тронутые временем книги.
Здесь были и Тредьяковский, и Сумароков, и Дидеротовская «Энциклопедия», и первое издание «Илиады» в переводе Гнедича, и Фома Кемпийский 1784 года издания, и масса французских и немецких книг с отличными старинными гравюрами. У Леньки разбежались глаза. Особенно захотелось ему купить маленькие аппетитные томики «Плутарха для юношества»… Плутарха он никогда не читал, помнил, что эти книги были когда-то в библиотеке Волкова, но те были скучные на вид, современной печати, а здесь – плюшаровское издание начала XIX века, на синеватой с водяными знаками бумаге, переплетенное в рыжую свиную кожу. В издании не хватало одного тома, поэтому букинист отдавал его за бесценок: все одиннадцать томов за пятьдесят миллионов рублей.
У Леньки на руках было всего пятнадцать миллионов.
– Нет, это мало, – покачал головой старик. Потом подумал, полистал книгу и сказал:
– Ладно, так и быть, бери в кредит. Остальные занесешь после. Ты у меня покупатель постоянный. Я тебе верю.
Предложение было соблазнительное. Но Ленька не сразу решился взять книги. Где же он достанет столько денег? И хорошо и честно ли это – брать в долг, не зная, сумеешь ли вовремя уплатить его?
– Я ведь раньше, чем через неделю, вам заплатить не смогу, – сказал он букинисту. – А может быть, даже через две недели…
– Ну, что ж, – сказал букинист. – Через неделю сорок миллионов заплатишь. А через две недели пятьдесят. Деньги-то, они, сам знаешь, в цене падают… Бери, ладно, чего там…
Торговец связал бечевкой все одиннадцать томиков. Ленька отдал ему пятнадцать миллионов, простился и выбрался по железной лесенке наверх…
После темного подвала на улице было необыкновенно светло. Падал пушистый снежок. Но на душе у Леньки было не очень ясно. Он уже не рад был своей покупке и ругал себя за легкомыслие и малодушие.
А тут еще эта встреча подвернулась.
Он переходил на перекрестке улицу и вдруг услышал у себя над головой голос, который заставил его вздрогнуть:
– Эй, кум! Поберегись!..
Ленька съежился, не оглядываясь перебежал улицу, свернул за угол и с бьющимся сердцем прижался к стене. Только через минуту он решился осторожно выглянуть. По Садовой в сторону Покрова ехал извозчик. У Подьяческой он свернул на трамвайные рельсы, обогнал нагруженную ящиками тележку, и Ленька издали узнал согбенную спину и зеленую жилетку Захара Ивановича. Он почувствовал, что щеки его краснеют. С какой стати он прятался от этого доброго и несчастного старика? Может быть, догнать его? Но что он ему скажет? И что скажет ему Захар Иванович? Пожалуй, он только одно и может сказать:
«Эх, – скажет, – Леня, Леня… Нехорошо ты, братец мой, поступил! Натворил делов, набедокурил, а меня, старика, отвечать за себя заставил…»

…Домой Ленька вернулся мрачный. Но, раздеваясь в коридоре, он услышал за дверью Стешин голос. И сразу на душе у него потеплело.
Стеша сидела за круглым столом под абажуром и учила Лялю вязать крючком.
– Эх, ты, – говорила она. – По три, по три петельки надо захватывать, а не по две…
– Здравствуйте, Стеша! – еще из дверей крикнул Ленька.
– А-а, Книжный шкаф пришел!.. Ну, здравствуй, иди сюда… Что это мокрый такой? Фу, и меня всю вымочил. Снег идет?
– Да, что-то сыплется.
– Боже ты мой!.. Книг-то, книг! Откуда это?
– Купил, – сказал Ленька, краснея.
– Купил? Ишь ты, какой богатый стал. Что это?
В кожаном… Священное что-нибудь?
– Нет… Это – называется Плутарх. История.
– Ах, история? Древняя или какая?
– Да, древняя.
– Ну, это хорошо. А я вон тебе – тоже принесла.
– Что? – поискал глазами Ленька.
– Подарочек. Вон, возьми, на шифоньерке лежат. «Дон-Кихот Ламанчский» – читал?
– Читал, – сказал Ленька. – Только я давно и в сокращенном издании.
– Ну, а этот уж небось не в сокращенном. Эва какие толстенные.
– А мне тоненькую Стеша принесла. Зато вон какую! – похвасталась Ляля, показывая над столом «Крокодил» Корнея Чуковского…

Иллюстрация Ивана Харкевича

Очень кратко Годы гражданской войны. Десятилетний мальчик переживает опасные приключения, ему приходится жить среди беспризорников, воровать. На верный путь мальчика направляет директор исправительной школы.

Вступление

В тот день Волков снова тащит Лёньку воровать, но на сей раз подельников ловят. Волков успевает сбежать, а Лёньке выкрутиться не удаётся. Мальчика отводят в милицию и сажают в пустую, холодную камеру. Наплакавшись, Лёнька начинает вспоминать, как дошёл до такой жизни.

Глава I

У Лёнькиного отца Ивана Адриановича был тяжёлый характер и склонность к длительным запоям. Несмотря на это, Лёнька любил отца за честность, прямоту и щедрость. О его прошлом мальчик знал только, что тот служил казачьим офицером и участвовал в русско-японской войне.

Иван Адрианович родился в старообрядческой петербургской торговой семье. Против воли родителей он окончил Елисаветградское военное училище, служил в драгунском полку, успел повоевать, но разочаровался в офицерской жизни, после ранения в полк не вернулся и стал торговать лесом. Женился он на Александре Сергеевне из православной торговой семьи. Она так и не смогла найти общий язык с мужем, которого очень боялась.

Мать и отец ругались, жили врозь, потом снова сходились, а жизнь мальчика шла своим чередом. Рано научившись читать, Лёнька читал всё, что попадалось ему в руки. Паинькой он никогда не был, и вечно попадал в неприятности. Особенно трудно стало Александре Сергеевне справляться с сыном, когда Иван Адрианович окончательно покинул семью.

Глава II

Отец Лёньки умер «на чужбине», похорон не было, и мальчику всё время казалось, что отец вернётся. Шёл третий год Первой Мировой войны. Осенью Лёнка перешёл во второй класс приготовительного училища. Александра Сергеевна давала уроки музыки, этим и жила семья.

О большевиках мальчик услышал от домработницы Стеши - та собиралась за них голосовать. Перенесённый летом коклюш помешал Лёньке как следует подготовиться к экзаменам, однако в реальное училище он поступил без труда. Студентов училища занимала не столько учёба, сколько политика и вражда с гимназистами.

Принимая активное участие в жизни училища, Лёнька успевал читать. Его тянуло к серьёзным книгам. На этой почве он познакомился с реалистом Владимиром Волковым, серьёзным и высокомерным мальчиком из богатой семьи. Он давал Лёньке книги и однажды заехал за ним в собственном экипаже. Во время обеда у Волковых Лёнька узнал, что большевики - это «тевтонские шпионы», заброшенные в Россию, чтобы сеять смуту среди рабочих. Мальчик решил, что Стеша тоже шпионка. Волков же начал сторониться Лёньки, узнав, что его отец был простым хорунжим.

Лёнька начал следить за Стешей и даже вскрыл её сундучок, где обнаружил брошюрку немца Карла Маркса - доказательство Стешиной шпионской деятельности. Вскоре всё открылось. Александра Сергеевна посчитала сына вором, но тот рассказал матери о «шпионке» Стеше и потерял сознание.

Глава III

Пока Лёнька болел, произошла Октябрьская Социалистическая революция. Вернувшись в училище, Лёнька обнаружил, что его класс сильно поредел. Исчез и Волков. Старшеклассники разгуливали по коридорам в шинелях, а уроки часто отменялись. Наведавшись к приятелю, Ленька узнал, что Волковы уехали в своё поместье.

Зима выдалась голодная. Стеша пошла работать на завод «Треугольник» и, чем могла, помогала Александре Сергеевне. Лёнька много читал и пытался сочинять стихи. Весной пришло письмо от бывшей няньки. Она приглашала всю семью на лето к себе, в деревню Ярославской губернии. Стеша из Питера уезжать отказалась - осталась беречь имущество.

Глава IV

Деревню, где жила нянька Секлетея Фёдоровна занимали бойцы Зелёной армии. Нянька рассказала, что в этой армии, воюющей с большевиками, состояли сыновья её кума, рыжебородого Фёдора Глебова.

После революционного Петрограда деревенская жизнь казалась Лёньке спокойной и сытой. Его младшие брат и сестра, Вася и Ляля, быстро подружились с сельскими ребятишками, а застенчивый Лёнька долго наблюдал за ними со стороны. Однако вскоре и он влился в компанию деревенский детей, где познакомился с младшим сыном Глебова Игнатом.

Вскоре Лёнька встретился с председателем комитета бедноты Василием Фёдоровичем Кривцовым. Он показал свой огород, где пытался вырастить помидоры. Растениям не хватало очень дорогой бордосской жидкости.

В середине июня в Чельцове появился атаман Хохряков. Лёнька бросился предупредить Кривцова, но того не оказалось дома. Мальчик побежал к дороге, и увидел, что Кривцова уже караулит посланный отцом Игнашка Глебов. К счастью для председателя, хохряковцы вскоре ушли из села. Вернувшись домой, Лёнька напился ледяной воды и заболел дифтеритом. Александра Сергеевна решила везти десятилетнего сына к доктору в Ярославль.

Глава V

Остановившись в гостинице «Европа», Александра Сергеевна вызвала детского врача. Он и заявил, что мальчика следует госпитализировать, но в больницу Лёнька так и не попал: в Ярославль ворвались белогвардейцы. Постояльцам «Европы» пришлось спрятаться в гостиничном подвале. В спешке Александра Сергеевна не успела захватить вещи и еду. Вскоре стало известно, что власть большевиков свергнута, и в подвале воцарилось радостное оживление. Александра Сергеевна отважилась сходить за вещами. Вернувшись, женщина сообщила, что у них всё украли.

Выйдя в туалет, Лёнька не устоял перед искушением и отправился на верхние этажи «Европы». На обратном пути Лёнька заблудился, вышел на парадную лестницу и наткнулся на хозяина гостиницы Пояркова и его сына - белогвардейского офицера. Приняв мальчика за воришку, они отвели его в подвал проверить - на самом ли деле он здесь живёт. Убедившись, что его давно ищет мать, Поярков убедил людей выйти из подвала и пообещал угощение за счёт гостиницы. Утром, когда Александра Сергеевна и Лёнька завтракали в ресторане «Европы», снова началась стрельба - коммунисты обстреляли Ярославль из пушек.

Глава VI

Одной из мишеней обстрела оказалась гостиница «Европа». В её подвале остались только те, кому некуда было бежать, в том числе и Александра Сергеевна с Лёнькой. На четвёртый день кончились свечи, еда, и женщина решилась поискать съестного. Лёнька увязался за ней. Поднявшись, они обнаружили, что в длинном гостиничном коридоре живут люди, и пристроились рядом с грузной, строгой женщиной, сельской учительницей Нонной Иеронимовной Тиросидонской.

Мизерные запасы Тиросидонской не спасали от голода. Вскоре в Ярославле не стало воды. Однажды, пробравшись в город, женщины раздобыли много сахара и кофе. Питьевую воду продавал сын гостиничного швейцара, и Александра Сергеевна послала к нему Лёньку. Не найдя водоноса, мальчик решил сам сходить за водой на Волгу.

Оказавшись на улице, Лёнька сообразил, что не знает, как пройти к реке, и пошёл плутать по городу. Пережив опасные приключения и раздобыв банку с бордосской жидкостью мальчик вернулся к матери, которая уже сходила с ума. Явившись к вечеру, Тиросидорская сообщила, что красные пообещали выпустить мирное население из города.

На следующий день они переправились через Волгу на небольшом пароходике. Лёнька заметил на этом же пароходике несколько белых офицеров. Расставшись с Тиросидонской, Александра Сергеевна и Лёнька решили переночевать в деревне Быковке. Под утро на деревню напали хохряковцы. Бандиты хотели расстрелять Лёньку с матерью, но один из бандитов не дал убить ребёнка и позволил им убежать. За деревенской околицей мальчик вспомнил о бордосской жидкости и вернулся за ней, едва снова не попав в лапы хохряковцев. Захватить мамину сумку Лёнька не догадался, и они остались без денег. Через Волгу их переправил сердитый старик, не взяв ни копейки. Добравшись до Чельцова, Лёнька узнал, что председатель, жестоко избитый хохряковцами, попал в госпиталь.

Глава VII

Недели через две Александра Сергеевна снова повезла Лёньку в Ярославль к врачу. Оставив сына в госпитальном саду, мать отправилась на поиски доктора. Внезапно «за углом здания грянула духовая музыка» - это хоронили красноармейцев, погибших во время мятежа. В толпе мальчик увидел Кривцову и узнал, что председатель выжил и лежит в этом же госпитале.

Лёнька оказался здоров. В Чельцово возвращались на пароходе, где мальчик заметил молодого Пояркова. В августе Александра Сергеевна несколько раз ездила в Петроград за вещами, которые меняла на продукты. Лёнька больше не играл с Глебовым-младшим и снова пристрастился к чтению. В конце лета из Петрограда в Чельцово переехала Лёнькина тётка с дочерью Ирой. Вскоре село заняли красноармейцы. Глебова-старшего убили, а ещё через несколько дней через село провели пленных хохряковцев во главе с атаманом.

Александра Сергеевна рассказала о покушении на Ленина и о том, что Стеша ушла на фронт. На село наступал голод, и женщина решила ехать на поиски «хлебного места», оставив детей на попечение няньки и тётки. Осенью в Чельцово вернулся председатель Кривцов, и Лёнька отдал ему с таким трудом сбережённую бордосскую жидкость.

Александра Сергеевна нашла место заведующей музыкальной школой «в маленьком татарском городке на реке Каме». Она забрала и детей, и тётку с дочерью.

Глава VIII

Вскоре Александра Сергеевна «уже руководила детским художественным воспитанием во всём городе». Семье отвели две большие меблированные комнаты, а Вася поступил в сельскохозяйственную школу и жил за городом в интернате. В начале марта Александра Сергеевна уехала в Петроград, в служебную командировку. Лёнька в это время лежал в больнице с тифом. Тётка мальчика не навещала, а в последние дни перестала ходить и Ляля. Вернувшись домой, Лёнька обнаружил, что все больны, а мама не вернулась. Он взялся вести хозяйство. Две недели он лечил тётку и Иру, бегал в больницу к Ляле и стряпал обеды. Тётка поправилась, и Лёнька стал для неё обузой. В это время пришло письмо от Васи, очень довольного своим учением и работой, и мальчик решил податься к брату на «ферму».

Свободных мест в сельскохозяйственной школе не было. Александра Сергеевна не отзывалась, тётка становилась всё злее, и Лёнька решил ехать на ферму без сопроводительных бумаг, надеясь на помощь брата.

Директор школы Николай Михайлович мальчика не принял, и тот остался «на птичьих правах». Здесь воровали все. Директор, показавшийся мальчику смутно знакомым, и преподаватели обирали учеников, а ученики резали домашнюю скотину в окрестных сёлах. Лёнька быстро выучился этому ремеслу. Сельскохозяйственное дело мальчику не давалось, и он часто расплачивался за свои ошибки.

Однажды, выпасая свиней, Лёнька упустил породистого борова, и ему пришлось бежать из школы. Только теперь мальчик сообразил, что школой руководил бывший белогвардеец Поярков-младший. Лёнька вернулся к тётке, но та была ему не рада, и мальчик отправился в детский дом, где уже жила Ляля. Детдом размещался в бывшем женском монастыре. Однажды ребята нашли в колокольне припрятанные монашками вещи и попытались продать их на рынке. Так Лёнька попал в милицию, а потом в другой детдом. Ночью он сбежал оттуда, прихватив припрятанные от ребят женские ботинки, и подался в Питер искать маму.

Денег хватило ненадолго. Лёнька голодал, питался милостыней. В заброшенной усадьбе он нашёл ящики с книгами и продал их. Одним из покупателей оказался немец-сапожник. Узнав, что Лёнька - сирота, он взял его к себе подмастерьем. Если бы не хозяйка, сразу невзлюбившая мальчика, тот бы остался в Казани навсегда.

Через два месяца мальчик сел на первый попавшийся пароход, попал в городок Пьяный Бор и поселился на пристани в компании беспризорников. Наступила зима. Лёнька мёрз и голодал, пока его не подобрал на улице весёлый парень. Так мальчик попал в городской комитет РКСМ, где и остался на всю зиму. Вскоре парень, Юрка, предложил Лёньке поступить в профтехшколу. Рабочие специальности Лёньке не давались, а об алгебре он даже не слыхал. Узнав о неуспеваемости подшефного, Юрка взялся его «подтягивать». Через несколько месяцев Лёнька уже получал хорошие отметки.

Жизнь Лёньки начала налаживаться, когда в губернии вспыхнуло кулацкое восстание, и все комсомольцы ушли сражаться. Юрка погиб, и Лёнька снова почувствовал себя сиротой. Ранней весной он снова попытался добраться до Питера.

Глава IX

Лёнька передвигался зайцем, уцепившись за сани, пока его нога не попала под полоз. Потеряв тёплые сапоги, он с трудом добрался до ближайшей деревни и постучался в первую же избу, где провалялся в горячке до поздней весны. Выходила Лёньку немолодая крестьянка Марья Петровна Кувшинникова. Некоторое время мальчик прожил у Кувшинниковых, но потом его снова потянуло в странствия.

Теперь Лёнька путешествовал на поездах. В Белгороде его поймал дежурный, агент ЧК. Чекист пожалел мальчика, выписал документ, по которому Лёнька мог доехать до Питера без билета, и дал денег. В бараке, где ночевал Лёнька, его обокрали. Пропажу мальчик обнаружил только в поезде. Его высадили из вагона на неизвестной станции. Всю осень, зиму и лето Лёнька провёл на Украине. Работу он найти не мог, и воровал, чтобы выжить. В конце лета мальчик добрался до Петрограда.

Глава Х

В Лёнькиной квартире жили чужие люди, и мальчик подался к маминой сестре, где и нашёл свою семью. Десятилетняя Ляля очень изменилась. Васина сельскохозяйственная школа закрылась - все учителя оказались бывшими белогвардейцами. Мальчик переехал в Питер и поступил работать в кондитерскую. Он рассказал, как два дня искал Лёньку в лесу и решил, что его загрызли волки.

Александра Сергеевна тоже рассказала о своих злоключениях. Она уже возвращалась к детям, когда на поезд напал дезертирский отряд. Женщина спряталась, зарывшись в угольную крошку, а потом, полуодетая, пробиралась к ближайшей станции. По дороге простудилась, попала в больницу, где заразилась тифом и проболела несколько месяцев. Рассказал о себе и Лёнька. Александра Сергеевна взяла с сына клятву, что тот никогда больше не будет воровать.

Теперь Лёнька мечтал работать на каком-нибудь заводе, но найти такое место было нелегко. Наконец, мальчик устроился на заводик «Экспресс», производящий напитки. Лёньку поставили помощником пожилого Захара Иваныча. Вдвоём они целый день развозили по городу бутылки в тяжёлой тележке, почти ничего за это не получая.

Глава XI

Во время одного из рейсов Лёнька встретил Волкова, ставшего уличным воришкой. От изумления мальчик выпустил ручку тележки и разбил несколько десятков бутылок. За разбитые бутылки хозяин штрафовал. У Лёньки таких денег не было, и ему пришлось срочно сматываться. Волков помог мальчику скрыться в толпе и предложил пойти вместе с ним на дело. Лёнька согласился только чтобы отвязаться от приятеля, который одновременно и притягивал, и отталкивал его. Воровать мальчик не хотел.

Дома Лёньку дожидалась неожиданная гостья - Стеша. Она устроила Александру Сергеевну руководительницей музыкального кружка в клуб завода «Треугольник». Женщина рассказала Стеше о приключениях Лёньки, и та решила серьёзно взяться за мальчика.

Глава XII

По настоянию тётки Лёнька поступил в Единую трудовую школу, бывшую когда-то гимназией, где сохранился старый учительский состав, гимназистские порядки, и учились дети богатых нэпманов. Вскоре по школе поползли слухи о Лёнькином воровском прошлом. Несмотря на это, Лёнька решил остаться в школе, но директриса выгнала мальчика из-за затеянной им драки. В тот же день Лёнька натолкнулся на хозяина «Экспресса». Тот потребовал расплатиться за причинённые ему убытки. Мальчику ничего не оставалось, как рассказать обо всём матери.

Александра Сергеевна дала Лёньке денег. По дороге в «Экспресс» он увидел уличную рулетку, и проиграл всё, что имел. Не смея вернуться домой, Лёнька отправился бродить по Питеру, и снова встретил Волкова. На этот раз мальчик не стал отказываться от предложения воровать и прочно связался с ним.

После неудачной кражи замка и ночи в холодной камере Лёньку отпускают под поручительство Стеши. Мальчик рассказывает всё без утайки, не выдав только имя подельника. Благодаря Стеше, до суда дело не доходит. Она устраивает мальчика в спецшколу для трудных подростков, заведует которой Виктор Николаевич Сорокин. Мальчик попадает в хорошие руки и через много лет пишет повесть о школе имени Достоевского.

Здесь выложена бесплатная электронная книга Ленька Пантелеев автора, которого зовут Пантелеев Алексей Иванович . В библиотеке АКТИВНО БЕЗ ТВ вы можете скачать бесплатно книгу Ленька Пантелеев в форматах RTF, TXT, FB2 и EPUB или же читать онлайн книгу Пантелеев Алексей Иванович - Ленька Пантелеев без регистраци и без СМС.

Размер архива с книгой Ленька Пантелеев = 275.03 KB

Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л)
Ленька Пантелеев
Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Ленька Пантелеев
Повесть
1 - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Весь этот зимний день мальчикам сильно не везло. Блуждая по городу и уже возвращаясь домой, они забрели во двор большого, многоэтажного дома на Столярном переулке. Двор был похож на все петроградские дворы того времени не освещен, засыпан снегом, завален дровами... В немногих окнах тускло горел электрический свет, из форточек то тут, то там торчали согнутые коленом трубы, из труб в темноту убегал скучный сероватый дымок, расцвеченный красными искрами. Было тихо и пусто.
- Пройдем на лестницу, - предложил Ленька, картавя на букве "р".
- А, брось, - сердито поморщился Волков. - Что ты, не видишь разве? Темно же, как у арапа за пазухой.
- А все-таки?..
- Ну все-таки так все-таки. Давай посмотрим.
Они поднялись на самый верх черной лестницы.
Волков не ошибся: поживиться было нечем.
Спускались медленно, искали в темноте холодные перила, натыкались на стены, покрытые толстым слоем инея, чиркали спичками.
- Дьявольщина! - ворчал Волков. - Хамье! Живут, как... я не знаю как самоеды какие-то. Хоть бы одну лампочку на всю лестницу повесили.
- Гляди-ка! - перебил его Ленька. - А там почему-то горит!..
Когда они поднимались наверх, внизу, как и на всей лестнице, было темно, сейчас же там тускло, как раздутый уголек, помигивала пузатая угольная лампочка.
- Стой, погоди! - шепнул Волков, схватив Леньку за руку и заглядывая через перила вниз.
За простой одностворчатой дверью, каких не бывает в жилых квартирах, слышался шум наливаемой из крана воды. На защелке двери висел, слегка покачиваясь, большой блестящий замок с воткнутым в скважину ключом. Мальчики стояли площадкой выше и, перегнувшись через железные перила, смотрели вниз.
- Лешка! Ей-богу! Пятьсот лимонов, не меньше! - лихорадочно зашептал Волков. И не успел Ленька сообразить, в чем дело, как товарищ его, сорвавшись с места, перескочил дюжину ступенек, на ходу с грохотом сорвал замок и выбежал во двор. Ленька хотел последовать его примеру, но в это время одностворчатая дверь с шумом распахнулась и оттуда выскочила толстая краснощекая женщина в повязанном треугольником платке. Схватившись руками за место, где за несколько секунд до этого висел замок, и увидев, что замка нет, женщина диким пронзительным голосом заорала:
- Батюшки! Милые мои! Караул!
Позже Ленька нещадно ругал себя за ошибку, которую он сделал. Женщина побежала во двор, а он, вместо того, чтобы подняться наверх и притаиться на лестнице, кинулся за ней следом.
Выскочив во двор и чуть не столкнувшись с женщиной, он сделал спокойное и равнодушное лицо и любезным голосом спросил:
- Виноват, мадам. Что случилось?
- Замок! - таким же диким, истошным голосом прокричала в ответ женщина. - Замок ироды сперли!..
- Замок? - удивился Ленька. - Украли? Да что вы говорите? Я видел... Честное слово, видел. Его снял какой-то мальчик. Я думал, - это ваш мальчик. Правда, думал, что ваш. Позвольте, я его поймаю, - услужливо предложил он, пытаясь оттолкнуть женщину и юркнуть к воротам. Женщина уже готова была пропустить его, но вдруг спохватилась, сцапала его за рукав и закричала:
- Нет, брат, стой, погоди! Ты кто? А? Ты откуда? Вместе небось воровали!.. А? Говори! Вместе?!
И, закинув голову, тем же сильным, густым, как пожарная труба, голосом она завопила:
- Кар-раул!
Ленька сделал попытку вырваться.
- Позвольте! - закричал он. - Как вы смеете? Отпустите!
Но уже хлопали вокруг форточки и двери, уже бежали с улицы и со двора люди. И чей-то ликующий голос уже кричал:
- Вора поймали!
Ленька понял, что убежать ему не удастся. Толпа окружила его.
- Кто? Где? - шумели вокруг.
- Вот этот?
- Что?
- Замок сломал.
- В прачечную забрался...
- Много унес? А?
- Какой? Покажите.
- Вот этот шкет? Курносый?
- Ха-ха! Вот они, - полюбуйтесь, пожалуйста, - дети революции!
- Бить его!
- Бей вора!
Ленька вобрал голову в плечи, пригнулся. Но никто не ударил его. Толстая женщина, хозяйка замка, крепко держала мальчика за воротник шубейки и гудела над самым его ухом:
- Ты ведь знаешь этого, который замок унес? Знаешь ведь? А? Это товарищ твой? Верно?
- Что вы выдумываете! Ничего подобного! - кричал Ленька.
- Врет! - шумела толпа.
- По глазам видно, - врет!
- В милицию его!
- В участок!
- В комендатуру!
- Пожалуйста, пожалуйста. Очень хогошо. Идемте в милицию, - обрадовался Ленька. - Что же вы? Пожалуйста, пойдемте. Там выяснят, вог я или не вог.
Ничего другого ему не оставалось делать. По горькому опыту он знал, что как бы ни было худо в милиции, а все-таки там лучше, надежнее, чем в руках разъяренной толпы.
- Ты лучше сообщника своего укажи, - сказала какая-то женщина. - Тогда мы тебя отпустим.
- Еще чего! - усмехнулся Ленька. - Сообщника! Идемте, ладно...
И хотя за шиворот его все еще держала толстая баба, он первый шагнул по направлению к воротам.
В милицию его вела толпа человек в десять.
Ленька шел спокойно, лицо не выдавало его, - на его лице с рождения застыла хмурая мина, а кроме того, в свои четырнадцать лет он пережил столько разных разностей, что особенно волноваться и беспокоиться не видел причин.
"Ладно. Плевать. Как-нибудь выкручусь", - подумал он и, посвистывая, небрежно сунул руки в карманы рваной шубейки.
В кармане он нащупал что-то твердое.
"Нож", - вспомнил он.
Это был длинный и тонкий, как стилет, колбасный нож, которым они с Волковым пользовались вместо отвертки, когда приходилось свинчивать люстры и колпаки на парадных лестницах богатых домов.
"Надо сплавить", - подумал Ленька и стал осторожно вспарывать подкладку кармана, потом просунул нож в образовавшуюся дырку и отпустил его. Нож бесшумно упал в густой снег. Ленька облегченно вздохнул, но тотчас же понял, что влип окончательно. Кто-то из провожатых проговорил за Ленькиной спиной:
- Прекрасно. Ножичек.
Все остановились.
- Что такое? - спросила хозяйка замка.
- Ножичек, - повторил тот же человек, подняв, как трофей, колбасный нож. - Видали? Ножик выбросил, подлец! Улика!.. На убийство небось шли, гады...
- Батюшки! Бандит! - взвизгнула какая-то худощавая баба.
Все зашагали быстрее. Сознание, что они ведут не случайного воришку, а вооруженного бандита, прибавило этим людям гордости. Они шли теперь, самодовольно улыбаясь и поглядывая на редких прохожих, которые, в свою очередь, останавливались на тротуарах и смотрели вслед процессии.
В милиции за деревянным барьером сидел человек в красноармейской гимнастерке с кантами. Над головой его горела лампочка в зеленом железном колпаке. Перед барьером стоял милиционер в буденновском шлеме с красным щитом-кокардой и девочка в валенках. Между милиционером и девочкой стояла на полу корзина с подсолнухами. Девочка плакала, а милиционер размахивал своим красным милицейским жезлом и говорил:
- Умучился, товарищ начальник. Ее гонишь, а она опять. Ее гонишь, а она опять. Сегодня, вы не поверите, восемь раз с тротуара сгонял. Совести же у них нет, у частных капиталистов...
Он безнадежно махнул жезлом. Начальник усталым и неприветливым взглядом посмотрел на девочку.
- Патент есть? - спросил он.
Девочка еще громче заплакала и завыла:
- Не-е... я не буду, дяденька... Ей-богу, не буду...
- Отец жив?
- Уби-или...
- Мать работает?
- Без работы... Четвертый ме-есяц...
Начальник подумал, потер ладонью лоб.
- Ну иди, что ж, - сказал он невесело. - Иди, частный капиталист.
Девочка, как по команде, перестала плакать, встрепенулась, схватила корзинку и побежала к дверям.
Один из Ленькиных провожатых подошел к барьеру.
- Я извиняюсь, гражданин начальник. Можно?
- В чем дело?
- Убийцу поймали.
Начальник, сощурив глаза, посмотрел на Леньку.
- Это ты - убийца?
- Выдумают тоже, - усмехнулся Ленька.
Однако составили протокол. Пять человек подписались под ним. Оставили вещественное доказательство - нож, потолкались немножко и ушли.
Леньку провели за барьер.
- Ну, сознавайся, малый, - сказал начальник. - С кем был, говори!
- Эх, товарищ!.. - вздохнул Ленька и сел на стул.
- Встань, - нахмурился начальник. - И не думай отпираться. Не выйдет. С кем был? Что делал на лестнице? И зачем нож выбросил?
- Не выбросил, а сам выпал нож, - грубо ответил Ленька. - И чего вы, в самом деле, мучаете невинного человека? За это в суд можно.
- Я тебе дам суд! Обыскать его! - крикнул начальник.
Два милиционера обыскали Леньку. Нашли не особенно чистый носовой платок, кусок мела, гребешок и ключ.
- А это зачем у тебя? - спросил начальник, указав на ключ.
Ленька и сам не знал, зачем у него ключ, не знал даже, как попал ключ к нему в карман.
- Я отвечать вам все равно не буду, - сказал он.
- Не будешь? Правда? Ну, что ж. Подождем. Не к спеху... Чистяков, повернулся начальник к милиционеру, - в камеру!..
Милиционер с жезлом взял Леньку за плечо и повел куда-то по темному коридору. В конце коридора он остановился и, открыв ключом небольшую, обитую железом дверь, толкнул в нее Леньку, потом закрыл дверь на ключ и ушел. Его шаги гулко отзвенели и смолкли.
И тут, когда Ленька остался один в темной камере и увидел на окне знакомый ему несложный узор тюремной решетки, а за нею - угасающий зимний закат, вся его напускная бодрость исчезла. Он сел на деревянную лавку и опустил голову.
"Теперь уж не отвертеться, - подумал он. - Нет. Кончено. И в школе узнают... и мама узнает".
В камере было тихо, только мышь возилась где-то в углу под нетопленой печкой. Мальчик еще ниже опустил голову и заплакал. Плакал долго, потом прилег на лавку, закутался с головой в шубейку, решил заснуть.
"А все-таки не сознаюсь, - думал он. - Пусть что хотят делают, пусть хоть пытают, а не сознаюсь".
Лавка была жесткая, шубейка выношенная, тонкая. Переворачиваясь на другой бок, Ленька подумал:
"А хорошо все-таки, что это я попался, а не Вовка. Тот, если бы влип, так сразу бы все рассказал. Твердости у него нет, даром что опытный..."
Потом ему стало обидно, что Волков убежал, бросил его, а он вот лежит здесь, в темной, нетопленой камере. Волков небось вернулся домой, поел, попил чаю, лежит с ногами на кровати и читает какого-нибудь Эдгара По или Генрика Сенкевича. А дома у Леньки уже тревожатся. Мать вернулась с работы, поставила чай, сидит, штопает чулок, посматривает поминутно на часы и вздыхает:
- Что-то Лешенька опять не идет! Не случилось ли чего, избави боже...
Леньке стало жаль мать. Ему опять захотелось плакать. И так как от слез ему становилось легче, он старался плакать подольше. Он вспоминал все, что было в его жизни самого страшного и самого горького, а заодно вспоминал и хорошее, что было и что уже не вернется, и о чем тоже плакалось, но плакалось хорошо, тепло и без горечи.
ГЛАВА I
...Еще не было электричества. Правда, на улицах, в магазинах и в шикарных квартирах уже сверкали по вечерам белые грушевидные "экономические" лампочки, но там, где родился и подрастал Ленька, долго, почти до самой империалистической войны, висели под потолками старинные керосиновые лампы. Эти лампы были какие-то неуклюжие и тяжелые, они поднимались и опускались на блоках при помощи больших чугунных шаров, наполненных дробью. Однажды все лампы в квартире вдруг перестали опускаться и подниматься... В чугунных шарах оказались дырочки, через которые вся дробь перекочевала в карманы Ленькиных штанов. А без дроби шары болтались, как детские воздушные шарики. И тогда отец в первый и в последний раз выпорол Леньку. Он стегал его замшевыми подтяжками и с каждым взмахом руки все больше и больше свирепел.
- Будешь? - кричал он. - Будешь еще? Говори: будешь?
Слезы ручьями текли по Ленькиному лицу, - казалось, что они текут и из глаз, и из носа, и изо рта. Ленька вертелся вьюном, зажатый отцовскими коленями, он задыхался, он кричал:
- Папочка! Ой, папочка! Ой, миленький!
- Будешь?
- Буду! - отвечал Ленька.
- Будешь?
- Буду! - отвечал Ленька. - Ой, папочка! Миленький!.. Буду! Буду!..
В соседней комнате нянька отпаивала водой Ленькину маму, охала, крестилась и говорила, что "в Лешеньке бес сидит, не иначе". Но ведь эта же самая нянька уверяла, что и в отце сидит "бес". И значит, столкнулись два беса - в этот раз, когда отец порол Леньку. И все-таки Ленькин бес переборол. Убедившись в упорстве и упрямстве сына, отец никогда больше не трогал его ремнем. Он часто порол младшего сына, Васю, даже постегивал иногда "обезьянку" Лялю, - всем доставалось, рука у отца была тяжелая и нрав - тоже нелегкий. Но Леньку он больше не трогал.
...Он делал иначе. За ужином, зимним вечером, детям дают холодный молочный суп. Это противный суп, он не лезет в глотку. (Даже сейчас не может Ленька вспомнить о нем без отвращения.)
У Васи и Ляли аппетит лучше. Они кое-как одолели свои тарелки, а у Леньки тарелка - почти до краев.
Отец отрывается от газеты.
- А ты почему копаешься?
- Не могу. Не хочется...
- Вася!
Толстощекий Вася вскакивает, как маленький заводной солдат.
- А ну, пропиши ему две столовых ложки - на память.
Вася облизывает свою большую мельхиоровую ложку, размахивается и ударяет брата два раза по лбу. Наверно, ему не очень жаль Леньку. Он знает, что Ленька любимец не только матери, но и отца. Он - первенец. И потом ведь его никогда не порют. А что такое ложкой по лбу - по сравнению с замшевыми подтяжками...
Между братьями не было дружбы. Скорее, была вражда.
Случалось, воскресным утром отец вызывает их к себе в кабинет.
- А ну, подеритесь.
- По-французски или с подножкой?
- Нет. По-цыгански.
Мальчики начинают бороться - сначала в обхватку, шутя, потом, очутившись на полу, забившись куда-нибудь под стол или под чехол кресла, они начинают звереть. Уже пускаются в ход кулаки. Уже появляются царапины. Уже кто-нибудь плачет.
Вася был на два года моложе, но много сильнее Леньки. Он редко оказывался побежденным в этих воскресных единоборствах. Леньку спасала ярость. Если он разозлится, если на руке покажется кровь, если боль ослепит его, - тогда держись. Тогда у него глаза делаются волчьими, Вася пугается, отступает, бежит, плачет...
Отец развивал в сыновьях храбрость. Еще совсем маленькими он сажал их на большой платяной шкаф, стоявший в прихожей. Мальчики плакали, орали, мать плакала тоже. Отец сидел в кабинете и поглядывал на часы. Эти "уроки храбрости" длились пятнадцать минут.
Все это ничего. Было хуже, когда отец начинал пить. А пил он много, чем дальше, тем больше. Запои длились месяцами, отец забрасывал дела, исчезал, появлялся, приводил незнакомых людей...
Ночами Ленька просыпался - от грохота, от пьяных песен, от воплей матери, от звона разбиваемой посуды.
Пьяный отец вытворял самые дикие вещи. "Ивану Адриановичу пьяненькому море по колено", - говорила про него нянька. Ленька не все видел, не все знал и не все понимал, но часто по утрам он с ужасом смотрел на отца, который сидел, уткнувшись в газету, и как-то особенно, жадно и торопливо, не поднимая глаз, прихлебывал чай из стакана в серебряном подстаканнике. Ленька и сам не знал почему, но в эти минуты ему было до слез жаль отца. Он понимал, что отец страдает, это передавалось ему каким-то сыновним чутьем. Ему хотелось вскочить, погладить отцовский ежик, прижаться к нему, приласкаться. Но сделать это было нельзя, невозможно, Ленька пил кофе, жевал французскую булку или сепик26 и молчал, как и все за столом.
...Однажды зимой на масленице приехал в гости дядя Сережа. Это был неродной брат отца. Нянька его называла еще единоутробным братом (единоутробный - это значит от одной матери). Выражение это Леньке ужасно нравилось, хотя он и не совсем понимал, что оно означает. Ему казалось, что это должно означать - человек с одним животом, с одной утробой. Но почему эти слова относятся только к дяде Сереже, а не ко всем остальным людям, он понять не мог. Тем более что у дяди Сережи живот был не такой уж маленький. Это был толстый, веселый и добродушный человек, инженер-путеец, большой любимец детей.
Из Москвы он привез детям подарки: крестнице своей Ляле он подарил говорящую куклу, Васе - пожарную каску, а Леньке, как самому старшему, книгу - "Магический альманах".
Днем он ходил с племянниками гулять, катал их на вейке, угощал пирожками в кондитерской Филиппова на Вознесенском26. После обеда, когда в детской уже зажгли керосиновую лампу, он показывал детям фокусы, которые у него почему-то никак не получались, хоть он и делал их на научной основе по книге "Магический альманах".
За ужином были блины, и отец угощал брата шустовской рябиновкой. Вероятно, и после ужина что-нибудь пили. Детей уже давно уложили спать, и, когда они засыпали, из гостиной доносились звуки рояля и пение матери. Мать пела "Когда я на почте служил ямщиком". Это была любимая песня отца, и то, что ее сейчас пела мать, означало, что отец пьян. Трезвый, он никогда не просил и не слушал песен.
И опять, как это часто бывало, Ленька проснулся среди ночи - от грохота, от громкого смеха, от пьяных выкриков и маминых слез. Потом вдруг захлопали двери. Что-то со звоном упало и рассыпалось. В соседней комнате нянька вполголоса уговаривала кого-то куда-то сходить. Потом вдруг опять начались крики. Хлопнула парадная дверь. Кто-то бежал по лестнице. Кто-то противно, по-поросячьи визжал во дворе. В конюшне заржала лошадь. Ленька долго не мог заснуть...
А утром ни мать, ни отец не вышли в столовую к чаю. На кухне нянька шушукалась с кухаркой. Ленька пытался узнать, в чем дело. Ему говорили: "Иди поиграй, Лешенька".
В гостиной веселая горничная Стеша мокрой половой тряпкой вытирала паркет. Ленька увидел на тряпке кровь.
- Это почему кровь? - спросил он у Стеши.
- А вы подите об этом с папашей поговорите, - посоветовала ему Стеша.
Ленька пойти к отцу не осмелился. Он несколько раз порывался это сделать, подходил к дверям кабинета, но не хватало храбрости.
И вдруг неожиданно отец сам вызвал его к себе в кабинет.
Он лежал на кушетке - в халате и в ночных туфлях - и курил сигару. Графин - с водой или с водкой - стоял у его изголовья на стуле.
Ленька поздоровался и остановился в дверях.
- Ну что? - сказал отец. - Выспался?
- Да, благодагю вас, - ответил Ленька.
Отец помолчал, подымил сигарой и сказал:
- Ну, иди сюда, поцелуемся.
Он вынул изо рта сигару, подставил небритую щеку, и Ленька поцеловал его. При этом он заметил, что от отца пахнет не только табаком и не только вежеталем, которым он смачивал каждое утро волосы. Пахло еще чем-то, и Ленька догадался, что в графине на стуле налита не вода.
- Вы меня звали, папаша? - сказал он, когда отец снова замолчал.
- Да, звал, - ответил отец. - Поди открой ящик.
- Какой ящик?..
- Вот этот - налево, в письменном столе.
Ленька с трудом выдвинул тяжелый дубовый ящик. В ящике царил ералаш. Там валялись какие-то папки, счета, сберегательные книжки. Под книжками лежал револьвер в кожаной кобуре, зеленые коробочки с патронами, столбики медных и серебряных монет, завернутые в газетную бумагу, портсигар, деревянная сигарная коробка, пробочник, замшевые подтяжки...
- Да, я открыл, - сказал Ленька.
- Поищи там коробку из-под сигар.
- Да, - сказал Ленька. - Нашел. Тут лежат конверты и марки.
- А ну, посмотри, нет ли там чистой открытки. Есть, кажется.
Ленька нашел открытку. Это была модная английская открытка, изображавшая какого-то пупса с вытаращенными глазами и на тоненьких ножках, обутых в огромные башмаки.
- Садись, пиши, - приказал отец.
- Что писать?
- А вот я тебе сейчас продиктую...
Ленька уселся за письменный стол и открыл чернильницу. На почерневшей серебряной крышке чернильницы сидел такой же черный серебряный мальчик с маленькими крылышками на спине. Чернила в чернильнице пересохли и загустели, - отец не часто писал.
- А ну, пиши, брат, - сказал он. - "Дорогой дядя Сережа!" Ты знаешь, где писать? Налево. А направо мы адрес напишем.
"Дорогой дядя Сережа, - писал под диктовку отца Ленька, - папаша наш изволил проспаться, опохмелиться и посылает Вам свои сердечные извинения. С утра у него болит голова и жить не хочется. А в общем - он плюет в камин. До свидания. Цалуем Вас и ждем в гости. Поклон бабушке. Любящий Вас племянник Алексей".
Выписывая адрес, Ленька поставил маленькую, но не очень красивую кляксу на словах "его благородию". Он испуганно оглянулся; отец не смотрел на него. Запрокинув голову, он глядел в потолок - с таким кислым и унылым выражением, что можно было подумать, будто сигарный окурок, который он в это время лениво сосал, смазан горчицей.
Ленька приложил клякспапир, слизнул языком кляксу и поднялся.
- Ну что - написал? - встрепенулся отец.
- Да, написал.
- Пойдешь с нянькой гулять - опусти в ящик. Никому не показывай только. Иди.
Ленька направился к двери. Уже открыв дверь, он вдруг набрался храбрости, кашлянул и сказал:
- А что такое случилось? Почему это вы извиняетесь перед дядей Сережей?
Отец с удивлением и даже с любопытством на него посмотрел. Он привстал, крякнул, бросил в пепельницу окурок, налил из графина в стакан и залпом выпил. Вытер усы, прищурился и сказал:
- Что случилось? А я, брат, вчера дурака свалял. Я твоего дядюшку чуть к Адаму не отправил.
Сказал он это так страшно и так нехорошо засмеялся при этом, что Ленька невольно попятился. Он не понял, что значит "к Адаму отправил", но понял, что вчера ночью отец пролил кровь единоутробного брата...
Несколько раз в год, перед праздниками и перед отъездом на дачу, мать разбиралась в сундуках. Перетряхивались шубы, отбирались ненужные вещи для продажи татарину или для раздачи бедным, а некоторые вещи, те, которые не годились и бедным, просто выбрасывались или сжигались. Ленька любил в это время вертеться около матери. Правда, большинство сундуков было набито совершенно дурацкими, скучными и обыденными вещами. Тут лежали какие-то выцветшие платья, полуистлевшие искусственные цветы, бахрома, блестки, аптечные пузырьки, дамские туфли с полуотвалившимися каблуками, разбитые цветочные вазы, тарелки, блюда... Но почти всегда среди этих глупых и ненужных вещей находилась какая-нибудь занятная или даже полезная штучка. То перочинный нож с обкусанным черенком, то ломаная машинка для пробивания дырочек на деловых бумагах, то какой-нибудь старомодный кожаный кошелек с замысловатым секретным замочком, то еще что-нибудь...
Но самое главное удовольствие начиналось, когда приходила очередь "казачьему сундуку". Так назывался на Ленькином языке сундук, в котором уже много лет подряд хранилась под спудом, засыпанная нафталином, военная амуниция отца. Это был целый цейхгауз29 - этот большой продолговатый сундук, обитый латунью, а по латуни еще железными скобами и тяжелыми коваными гвоздями. Чего только не было здесь! И ярко-зеленые, ломберного сукна, мундиры, и такие же ярко-зеленые бекеши, и белоснежные пышные папахи, и казачье седло, и шпоры, и стремена, и кривые казацкие шашки, и войлочные попоны, и сибирские башлыки, и круглые барашковые шапочки с полосатыми кокардами, и, наконец, маленькие лакированные подсумки, потертые, потрескавшиеся, пропахшие порохом и лошадиным потом.
В этих старых, давно уже вышедших из употребления и уже тронутых молью вещах таилась для Леньки какая-то необыкновенная прелесть, что-то такое, что заставляло его при одном виде казачьего сундука раздувать ноздри и прислушиваться к тиканию сердца. Казалось, дай ему волю, и он способен всю жизнь просидеть на корточках возле этого сундука, как какой-нибудь дикарь возле своего деревянного идола. Он готов был часами играть с потускневшими шпорами или с кожаным подсумком, набивая его, вместо патронов, огрызками карандашей, или часами стоять перед зеркалом в круглой барашковой шапочке или в пушистой папахе, при этом еще нацепив на себя кривую казацкую саблю и тяжелый тесак в широких сыромятных ножнах. Эти старые вещи рассказывали ему о тех временах, которых он уже не застал, и о событиях, которые случились, когда его еще и на свете не было, но о которых он столько слышал и от матери, и от бабушки, и от няньки и о которых только один отец никогда ничего не говорил. Об этих же событиях туманно рассказывала и та фотография, на которую Ленька однажды случайно наткнулся в журнале "Природа и люди".
Молодой, улыбающийся, незнакомый отец смотрел на него со страниц журнала. На плечах у него были погоны, на голове - барашковая "сибирка". Ремни портупеи перетягивали его стройную юношескую грудь.
Ленька успел прочитать только подпись под фотографией: "Героический подвиг молодого казачьего офицера". В это время в комнату вошел отец. Он был без погон и без портупеи - в халате и в стоптанных домашних туфлях. Увидев у Леньки в руках журнал, он кинулся к нему с таким яростным видом, что у мальчика от страха похолодели ноги.

Л. Пантелеев

Собрание сочинений в четырех томах

Том 1. Ленька Пантелеев

Корней Чуковский. Пантелеев

В одной из повестей Пантелеева появляется - на минуту, не дольше - атаман Хохряков. Этот хриплый пропойца, бандит проезжает деревней во главе своей разбойничьей шайки. Заметив у какой-то избы городскую миловидную женщину, он обращается к ней с подобострастной учтивостью:

Пардон. Я очень извиняюсь. Могу я попросить вашей любезности дать мне ковшик холодной воды?

И когда она дает ему пить, благодарит ее столь же галантно:

О, преогромное мерси!

Бандит, выказывающий себя дамским угодником, - жуткий и в то же время комический образ. Он характеризуется в повести этой единственной фразой. Больше не произносит ни слова. Но в этой фразе он весь, этот бывший ростовский приказчик. Здесь вся его плюгавая наружность и крохотный носик, и пошлые усики, и претенциозная шутовская одежда. Самый стиль его фразы, где исконное русское слово «преогромный» сочетается с французистым «мерси», едко характеризует вульгарность мещанской среды, откуда вынырнул этот галантерейный разбойник.

Так выразителен язык Пантелеева. Человек на минуту промелькнул на странице, произнес мимоходом два слова, и мы видим его с ног до головы.

Вспомним речь молодого буденовца в пантелеевском рассказе «Пакет», такую экспрессивную, что весь человек опять-таки встает перед нами. Это подлинная речь рядового бойца той эпохи, вышедшего из самых глубоких народных низин.

В героев Пантелеева веришь, они ощутимы и зримы именно потому, что каждый из них говорит своим голосом, своим языком. Речевые характеристики лиц - здесь Пантелеев сильнее всего. Где ни разверни его книги, всюду услышишь по-новому схваченную, свежо воспроизведенную речь во всем разнообразии ее интонаций: речь колхозника, милиционера, врача, солдата, деревенской девчонки, матроса, рабочего.

Пантелеев не щеголяет своим мастерством, пользуется им скромно и сдержанно. Ему так дорога его тема, что та форма, в которую он облекает ее, никогда не прельщает его сама по себе.

Какова же тема Пантелеева?

Мне кажется, что она лучше всего выражается следующей поучительной притчей, которую когда-то, лет тридцать назад, он рассказал для детей.

Две лягушки угодили в горшок со сметаной. Одна из них была безвольная, робкая. Она поплавала немножко в сметане, побарахталась и сказала себе:

«Все равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду напрасно барахтаться!.. Уж лучше я сразу утону!»

Подумала она так, перестала барахтаться - и утонула.

«Нет, братцы, - сказала другая, - утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь».

И так долго барахталась эта лягушка, что в конце концов жидкая сметана под ее быстрыми лапками превратилась в плотное, твердое масло. Лягушка сбила масло, уселась на нем и спаслась.

Отсюда, конечно, мораль:

Не умирай раньше смерти! Барахтайся до последней минуты! Помни, что «воля и труд человека дивные дива творят». Вытравляй у себя из души всякую хилость и дряблость.

Этому и учит Пантелеев. Учит восхищаться людьми величайшего упорства и мужества.

Здесь и Леша Михайлов, построивший из снега и льда несколько зенитных батарей для приманки фашистских «стервятников» («Главный инженер»).

И босоногая девчонка, которая с риском для жизни спасает свой город от налета врагов («Ночка»).

И ее сверстник, двенадцатилетний. Матюша, ленинградский мальчишка, работающий на Неве перевозчиком под дождем снарядов и зенитных осколков («На ялике»).

И многие другие - вплоть до безбоязненной сельской учительницы, которая, пренебрегая опасностью, защищается от вражеских пуль стареньким зонтиком, «да и то, когда уж очень сильно пулять начинают» («Ленька Пантелеев»).

В рассказе «Первый подвиг» Пантелеев выступает опять-таки как проповедник настойчивой воли. Мальчугану, жаждущему прославиться героическим подвигом, один из знаменитых героев советует:

Если уж тебе действительно так хочется совершить подвиг, пожалуйста, бросай курить. Для начала будет неплохо.

Нравоучительные рассказы у нас не в чести. Читатели, как и дети, не любят нотаций. Самое слово дидактика считается чуть ли не ругательным словом. Принято думать, будто лишь худосочие таланта, лишь скудость изобразительных средств побуждает писателя прибегнуть к дидактике.

Но Пантелеев такой сильный художник, что дидактика ему не помеха. Напротив. Поучительные фразы, которые у другого писателя звучали бы непростительной фальшью, здесь, в атмосфере его повестей и рассказов, которых уж никто не назовет худосочными, воспринимаются как законные явления стиля. Его моральная проповедь никогда не дошла бы до детских сердец, если бы он не был художником.

Сила и действенность его поучений именно в художественной достоверности его языка. Не будь у его персонажей такой типической, выразительной речи, верно отражающей их быт, их профессию, их индивидуальные качества, эти люди стали бы отвлеченными схемами, без сердцебиения, без плоти и крови.

Биография Алексея Ивановича Пантелеева очень ярка и эффектна. В детстве он был беспризорником, похищал и электролампочки, и арбузы, и валенки. Если попадался, его били. Потом его отдали в школу для малолетних правонарушителей.

После чего семнадцатилетним юнцом он написал вместе со своим сверстником Григорием Белых талантливую и очень громкую книгу, которая была встречена бурными хвалами и спорами. Вскоре она вышла за рубежом в переводах на французский, голландский, японский и несколько других языков.

Книга называлась «Республика Шкид». Она была воспринята как некое литературное чудо: вчерашние «шпаргонцы» и «шкеты» создали подлинное произведение искусства, в котором чувствуется не только талант, но и мастерство, и культурность, и вкус!

Сам Пантелеев впоследствии, вспоминая свою юность, говорил о «Республике Шкид»:

«Книгу писали два мальчика, только что покинувшие стены детского дома…», «главное, а может быть, и единственное достоинство повести - ее непосредственность, живость, жизненная достоверность».

С этим я никак не могу согласиться. Право же, у «Республики Шкид» есть немало других достоинств.

В этой первой книге двух неопытных «мальчиков» меня больше всего поражает их литературная опытность, их дотошное знание писательской техники.

Повесть написана очень умело, весь сюжет разыгран как по нотам. Каждая сцена эффектна, каждая ситуация разработана наиболее выигрышно, доведена до самого яркого блеска. Каждый персонаж очерчен в книге такими сильными и меткими штрихами, какие доступны лишь зрелым художникам.

Нет, не подмастерьями написана «Республика Шкид», но мастерами, умельцами. Период ученичества был у них далеко позади, когда они взялись за перо для изображения этой милой республики.

Откуда у «мальчиков, только что покинувших стены детского дома», такая крепкая литературная хватка, словно «Республика Шкид» для них не первая проба пера, а по крайней мере десятая или, скажем, пятнадцатая?

Теперь из повести «Ленька Пантелеев» мы знаем, что так оно и было в действительности. Чего только не писал этот необыкновенный мальчишка: и статьи для самодельных журналов, и стихи, и драмы, и памфлеты, и частушки, и сатиры, и повести. Перепробовал все стили и жанры. Ему не было, кажется, двенадцати лет, когда он создал длиннейшую поэму «Черный ворон» и многоголосую оперу из жизни донского казачества. Незадолго до этого им был сочинен обширный цикл авантюрных рассказов и целый роман о разбойниках, цыганах, пиратах под завлекательным заглавием «Кинжал спасения».

Так что, когда эти «мальчики», только что вышедшие из детского дома, принялись за сочинение «Республики Шкид», у них уже был за плечами солидный писательский стаж, особенно у «Леньки» Пантелеева.

Леонид Пантелеев

«Лёнька Пантелеев»

Вступление

В тот день Волков снова потащил Лёньку воровать электрические лампочки в парадных. В одном из них они украли новенький навесной замок. Подельники не успели выбежать из подъезда, как хозяйка замка подняла шум. Волков успел сбежать, а Лёньке выкрутиться не удалось. Мальчика отвели в милицию и посадили в пустую, холодную камеру. Наплакавшись, Лёнька начал вспоминать, как дошёл до такой жизни.

Глава I

В семье Лёньку звали Алёшей. У его отца Ивана Адриановича был тяжёлый характер. Имел Иван Адрианович и склонность к длительным запоям. Несмотря на это, Лёнька любил отца за честность, прямоту и щедрость. О его прошлом мальчик знал только, что тот служил казачьим офицером и участвовал в русско-японской войне.

Иван Адрианович родился в старообрядческой петербургской семье, торговавшей кирпичом и панельными плитками. Против воли родителей он окончил Елисаветградское военное училище, служил в драгунском полку, успел повоевать, но разочаровался в офицерской жизни, после ранения в полк не вернулся и стал торговать лесом. Женился он на Александре Сергеевне из православной торговой семьи. Она так и не смогла найти общий язык с мужем, которого очень боялась.

Мать и отец ругались, жили врозь, потом снова сходились, а жизнь мальчика шла своим чередом. Рано научившись читать, Лёнька читал всё, что попадалось ему в руки. Паинькой он никогда не был, и вечно попадал в неприятности. Особенно трудно стало Александре Сергеевне справляться с отцовским нравом сына, когда Иван Адрианович окончательно покинул семью.

Глава II

Отец Лёньки умер «на чужбине», не было ни похорон, ни поминок, и мальчику всё время казалось, что отец вот-вот вернётся. Шёл третий год Первой Мировой войны. Осенью Лёнка перешёл во второй класс приготовительного училища и пытался писать стихи. Александра Сергеевна давала уроки музыки, этим и жила семья.

О большевиках мальчик услышал от домработницы Стеши — та собиралась за них голосовать. Перенесённый летом коклюш помешал Лёньке как следует подготовиться к экзаменам, однако в реальное училище он поступил без труда. Студентов училища занимала не столько учёба, сколько политика и вражда с гимназистами.

Принимая активное участие в жизни училища, Лёнька успевал читать. Его тянуло к серьёзным книгам. На этой почве он познакомился с реалистом Владимиром Волковым, серьёзным и немного высокомерным мальчиком из богатой семьи. Он давал Лёньке книги и однажды заехал за ним в собственном экипаже. Во время обеда у Волковых Лёнька узнал, что большевики — это «тевтонские шпионы», заброшенные в Россию, чтобы сеять смуту среди рабочих. С этого дня мальчик думал только о Стеше, которая могла оказаться шпионкой. Волков же начал сторониться Лёньки, узнав, что его отец был простым хорунжим.

Лёнька начал следить за Стешей и даже вскрыл сундучок, где девушка хранила свои вещи. Найденную там брошюрку немецкого экономиста Карла Маркса он посчитал доказательством Стешиной шпионской деятельности. Вскоре всё открылось. Александра Сергеевна посчитала сына вором, но тот рассказал матери о «шпионке» Стеше и потерял сознание.

Глава III

Лёнька проболел 48 дней. Октябрьская Социалистическая революция произошла, когда мальчик лежал в горячечном бреду. Вернувшись в училище перед рождественскими каникулами, Лёнька обнаружил, что его класс сильно поредел. Исчез и Волков. Старшеклассники разгуливали по коридорам в шинелях, а уроки часто отменялись. Наведавшись к приятелю, Ленька узнал, что Волковы уехали в своё поместье.

Зима выдалась голодная. Стеша пошла работать на завод «Треугольник», и чем могла, помогала Александре Сергеевне. Лёнька много читал и пытался сочинять стихи. Весной, когда мальчик перешёл во второй класс, пришло письмо от бывшей няньки. Она приглашала всю семью на лето к себе, в деревню Ярославской губернии. Стеша из Питера уезжать отказалась — осталась беречь имущество.

Глава IV

На станции Александру Сергеевну с детьми ждал рыжебородый кум няньки Секлетеи Фёдоровны. По шедшей через лес дороге на их телегу напали разбойники, но рыжебородый сумел с ними договориться. Это были бойцы Зелёной армии, которая сейчас занимала деревню. По приезде нянька рассказала, что в этой армии, воюющей с большевиками, состояли сыновья рыжебородого Фёдора Глебова.

После революционного Петрограда деревенская жизнь казалась Лёньке спокойной и сытой. Вася и Ляля быстро подружились с сельскими ребятишками, а застенчивый Лёнька долго наблюдал за ними со стороны. Однако вскоре и он влился в компанию деревенский детей, где познакомился с младшим сыном Глебова Игнатом.

Вскоре Лёнька встретился и с председателем комитета бедноты Василием Фёдоровичем Кривцовым. Он рассказал мальчику, что Некрасов описывал места вокруг Чельцова, и показал свой огород, где пытался вырастить помидоры. Растениям не хватало бордосской жидкости, которая стоила очень дорого.

В середине июня в уезде объявился атаман Хохряков, который вскоре появился и в Чельцове. Лёнька бросился предупредить Кривцова, но того не оказалось дома. Мальчик побежал к дороге, и увидел, что Кривцова уже караулит посланный отцом Игнашка Глебов. К счастью для председателя, хохряковцы вскоре ушли из села. Вернувшись домой, Лёнька напился ледяной воды и заболел дифтеритом. Александра Сергеевна решила везти десятилетнего сына к доктору в Ярославль.

Глава V

Остановившись в гостинице «Европа», Александра Сергеевна вызвала детского врача. Он сделал Лёньке укол и заявил, что мальчика следует госпитализировать. Однако в больницу Лёнька так и не попал: в Ярославль ворвались белогвардейцы. Постояльцам «Европы» пришлось спрятаться в гостиничном подвале. В спешке Александра Сергеевна не успела захватить вещи и еду. Вскоре стало известно, что власть большевиков свергнута, и в подвале воцарилось радостное оживление. Александра Сергеевна отважилась сходить за вещами. Вернувшись, женщина сообщила, что у них всё украли.

Выйдя в туалет, Лёнька не устоял перед искушением и отправился на верхние этажи «Европы». На обратном пути Лёнька заблудился, вышел на парадную лестницу и наткнулся на хозяина гостиницы Пояркова и его сына — белогвардейского офицера. Приняв мальчика за воришку, они отвели его в подвал проверить — на самом ли деле он здесь живёт. Убедившись, что его давно ищет мать, Поярков убедил людей выйти из подвала и пообещал угощении за счёт гостиницы. Утром, когда Александра Сергеевна и Лёнька завтракали в ресторане «Европы», снова началась стрельба — коммунисты обстреляли Ярославль из пушек.

Глава VI

Одной из мишеней обстрела оказалась гостиница «Европа». В её подвале остались только те, кому некуда было бежать, в том числе и Александра Сергеевна с Лёнькой. На четвёртый день кончились свечи, еда, и женщина решилась поискать съестного. Лёнька увязался за ней. Поднявшись, они обнаружили, что в длинном гостиничном коридоре живут люди, и пристроились рядом с грузной, строгой женщиной, сельской учительницей Нонной Иеронимовной Тиросидонской.

Мизерные запасы Тиросидонской не спасали от голода. Вскоре в Ярославле не стало воды. Однажды, пробравшись в город, женщины раздобыли много сахара и кофе. Питьевую воду продавал сын гостиничного швейцара, и Александра Сергеевна послала к нему Лёньку. Не найдя водоноса, мальчик решил сам сходить за водой на Волгу.

Оказавшись на улице, Лёнька сообразил, что не знает, как пройти к реке, и пошёл плутать по городу. По дороге его чуть не задержал часовой, затем он сбежал от белогвардейского офицера. Спасаясь от пуль, Лёнька заскочил в сельскохозяйственный магазин, откуда вынес банку с бордосской жидкостью и несколько горстей конопляных семечек. С трудом найдя гостиницу, мальчик вернулся к матери, которая уже сходила с ума. Явившаяся к вечеру, Тиросидорская сообщила, что красные пообещали выпустить мирное население из города.

На следующий день они переправились через Волгу на небольшом пароходике. Лёнька заметил, что на этом же пароходике из осаждённого города сбежало и несколько белых офицеров. Расставшись с Тиросидонской, Александра Сергеевна и Лёнька решили переночевать в деревне Быковке. Под утро на деревню напали хохряковцы. Бандиты хотели расстрелять Лёньку с матерью, но один из бандитов не дал убить ребёнка и позволил им убежать. За деревенской околицей мальчик вспомнил о бордосской жидкости и вернулся за ней, едва снова не попав в лапы хохряковцев. Захватить мамину сумку Лёнька не догадался, и они остались без денег. Через Волгу их переправил сердитый старик, не взяв ни копейки. Добравшись до Чельцова, Лёнька узнал, что председатель, жестоко избитый хохряковцами, попал в госпиталь.

Глава VII

Недели через две Александра Сергеевна снова повезла Лёньку в Ярославль к врачу. Оставив сына в госпитальном саду, мать отправилась на поиски доктора. Внезапно «за углом здания грянула духовая музыка» — это хоронили красноармейцев, погибших во время мятежа. В толпе мальчик увидел Кривцову и узнал, что председатель выжил, получив восемнадцать ран. Женщина отвела мальчика к мужу, который лежал в этом же госпитале. Неожиданно подошедший доктор узнал Лёньку, осмотрел и заявил, что тот «здоров, как бык».

Возвращаясь в Чельцово на пароходе, Лёнька заметил в толпе молодого Пояркова, одетого в лохмотья. В августе Александра Сергеевна несколько раз ездила в Петроград за вещами, которые потом меняла на продукты. Лёнька больше не играл с Глебовым-младшим — он снова пристрастился к чтению. В конце лета из Петрограда в Чельцово переехала Лёнькина тётка с дочерью Ирой. Вскоре село заняли красноармейцы. Глебова-старшего убили, а ещё через несколько дней через село провели пленных хохряковцев во главе с атаманом.

Александра Сергеевна привезла из Питера новость о покушении на Ленина и о том, что Стеша ушла на фронт. На село наступал голод, и женщина решила ехать на поиски «хлебного места», оставив детей на попечение няньки и тётки. Осенью в Чельцово вернулся председатель Кривцов, и Лёнька отдал ему с таким трудом сбережённую бордосскую жидкость.

Александра Сергеевна нашла работу «в маленьком татарском городке на реке Каме». Ей предложили заведовать детской музыкальной школой. Она забрала и детей, и тётку с дочерью.

Глава VIII

Вскоре Александра Сергеевна «уже руководила детским художественным воспитанием во всём городе». Семье отвели две большие меблированные комнаты, а Вася поступил в сельскохозяйственную школу и жил за городом в интернате. В начале марта Александра Сергеевна уехала в Петроград, в служебную командировку. Лёнька в это время лежал в больнице с тифом. Тётка мальчика не навещала, а в последние дни перестала ходить и Ляля. Вернувшись домой, Лёнька обнаружил, что все больны, а мама не вернулась. Он взялся вести хозяйство. Две недели он лечил тётку и Иру, бегал в больницу к Ляле и стряпал обеды. Вскоре тётка поправилась, и Лёнька стал для неё обузой. В это время пришло письмо от Васи, очень довольного своим учением и работой, и мальчик решил податься к брату на «ферму».

В городском земском отделе он узнал, что свободных мест в сельскохозяйственной школе нет. Александра Сергеевна не отвечала ни на письма, ни на телеграммы, тётка становилась всё злее, и Лёнька решил ехать на ферму без сопроводительных бумаг, надеясь на помощь брата.

Домашние дела Васю волновали мало, однако брата он не прогнал. Директор школы Николай Михайлович мальчика не принял, и тот остался «на птичьих правах». Здесь воровали все. Директор, показавшийся мальчику смутно знакомым, и преподаватели обирали учеников, а ученики, чтобы выжить, резали домашнюю скотину в окрестных сёлах. Лёнька тоже быстро выучился этому ремеслу. Сельскохозяйственное дело мальчику не давалось, и он часто расплачивался за свои ошибки.

Однажды, выпасая свиней, Лёнька упустил породистого борова, и ему пришлось бежать из школы. Только теперь мальчик сообразил, что школой руководил бывший белогвардеец Поярков-младший. Лёнька вернулся к тётке, но та была ему не рада — они жили на зарплату и паёк Иры. Мальчик отправился в детский дом, где уже жила Ляля. Детдом размещался в бывшем женском монастыре. Однажды ребята нашли в колокольне припрятанные монашками вещи и попытались продать их на рынке. Так Лёнька попал в милицию, а потом и в другой детдом. Ночью он сбежал оттуда, прихватив припрятанные от ребят женские ботинки, и подался в Питер искать маму.

Денег хватило ненадолго. Лёнька голодал, питался милостыней. В заброшенной усадьбе он нашёл ящики с книгами. Обосновавшись в заколоченном киоске, мальчик продал все книги. Последним его покупателем оказался немец, владевший сапожной мастерской. Узнав, что Лёнька — сирота, он взял его к себе подмастерьем. Если бы не хозяйка, сразу невзлюбившая мальчика, тот бы остался в Казани навсегда.

Прожив у сапожника два месяца мальчик сел на первый попавшийся пароход, попал в городок Пьяный Бор и поселился на пристани в компании беспризорников. Тем временем наступила зима. Лёнька мёрз и голодал, пока его не подобрал на улице весёлый парень. Так мальчик попал в городской комитет РКСМ, где и остался на всю зиму. Вскоре парень, которого звали Юркой, предложил Лёньке поступить в профтехшколу. Мальчика зачислили сразу в третий класс, но рабочие специальности ему не давались, а об алгебре он даже не слыхал. Узнав о неуспеваемости подшефного, Юрка взялся его «подтягивать». Через несколько месяцев Лёнька уже получал хорошие отметки.

Жизнь Лёньки начала налаживаться, когда в губернии вспыхнуло кулацкое восстание, и все комсомольцы ушли сражаться. Юрка погиб, и Лёнька снова почувствовал себя сиротой. Ранней весной он снова попытался добраться до Питера.

Глава IX

В Петроград Лёнька снова не попал. Мальчик передвигался зайцем, уцепившись за сани, пока его нога не попала под полоз. Потеряв тёплые сапоги, он с трудом добрался до ближайшей деревни и постучался в первую же избу. Там он и провалялся в горячке до поздней весны. Выходила Лёньку немолодая крестьянка Марья Петровна Кувшинникова. Некоторое время мальчик прожил у Кувшинниковых, но потом его снова потянуло в странствия.

Теперь Лёнька путешествовал на поездах. В Белгороде его поймал дежурный, агент Ч. К. Допросив мальчика, чекист пожалел его, выписал документ, по которому Лёнька мог доехать до Питера без билета, и дал денег. Ночевал Лёнька в бараке, где его обокрали. Пропажу мальчик обнаружил только в поезде. Его высадили из вагона на неизвестной станции. Всю осень, зиму и лето Лёнька провёл на Украине. Работу он найти не мог, и воровал, чтобы выжить. В конце лета мальчик добрался до Петрограда.

Глава Х

В Лёнькиной квартире жили чужие люди, и мальчик подался на Екатерининский канал, где жила мамина сестра. Там он и нашёл свою семью. Лёнька не узнал выросшую десятилетнюю Лялю. Васина сельскохозяйственная школа закрылась — все учителя оказались бывшими белогвардейцами. Мальчик переехал в Питер и поступил работать в кондитерскую. Он рассказал, как два дня искал Лёньку в лесу и решил, что его загрызли волки.

Александра Сергеевна тоже рассказала о своих злоключениях. Она уже возвращалась к детям, когда на поезд напал дезертирский отряд. Женщина спряталась, зарывшись в угольную крошку, а потом, полуодетая, пробиралась к ближайшей станции. По дороге простудилась, попала в больницу, где заразилась тифом и проболела несколько месяцев. Рассказал о себе и Лёнька. Александра Сергеевна взяла с сына клятву, что тот никогда больше не будет воровать.

Теперь Лёнька мечтал работать на каком-нибудь заводе, но найти такое место было нелегко. Наконец, мальчик устроился на заводик «Экспресс», изготавливающий искусственные минеральные воды. Лёньку поставили помощником пожилого Захара Иваныча. Вдвоём они целый день развозили по городу бутылки в тяжёлой тележке, почти ничего за это не получая.

Глава XI

Во время одного из рейсов Лёнька встретил Волкова, ставшего уличным воришкой. От изумления мальчик выпустил ручку тележки и разбил несколько десятков бутылок. За разбитые бутылки хозяин штрафовал. У Лёньки таких денег не было, и ему пришлось срочно сматываться. Волков помог мальчику скрыться в толпе и предложил пойти вместе с ним на дело. Лёнька согласился только чтобы отвязаться от приятеля, который одновременно и притягивал, и отталкивал его. Воровать мальчик не хотел.

Дома Лёньку дожидалась неожиданная гостья — Стеша, ставшая Степанидой Тимофеевной. Она устроила Александру Сергеевну руководительницей музыкального кружка в клуб завода «Треугольник». Женщина рассказала Стеше о приключениях Лёньки, и та решила серьёзно взяться за мальчика.

Глава XII

Вскоре по настоянию тётки Лёнька поступил в Единую трудовую школу, бывшую когда-то гимназией, где сохранился старый учительский состав, гимназистские порядки, и учились дети богатых нэпманов. Вскоре по школе поползли слухи о Лёнькином прошлом. Мальчика стали называть вором. Несмотря на это Лёнька решил остаться в школе. Однажды он увидел, как какие-то бойскауты переворачивают вверх ногами портрет Карла Маркса, и бросился в драку. Воспользовавшись этим, директриса выгнала мальчика. В тот же день Лёнька натолкнулся на хозяина «Экспресса». Тот потребовал расплатиться за причинённые ему убытки. Мальчику ничего не оставалось, как рассказать обо всём матери.

Александра Сергеевна дала Лёньке денег. По дороге в «Экспресс» он увидел уличную рулетку, и, соблазнившись лёгкими деньгами, проиграл всё, что имел. Не смея вернуться домой, Лёнька отправился бродить по Питеру, и вскоре снова встретил Волкова. На этот раз мальчик не стал отказываться от его предложения.

Лёнька прочно связался с Волковым. После неудачной кражи замка и ночи в холодной камере Лёньку отпустили под поручительство Стеши. Мальчик рассказал всё без утайки, не выдал только имя подельника. Благодаря Стеше, до суда дело не дошло. Она же достала для мальчика путёвку в спецшколу для трудных подростков, заведовал которой Виктор Николаевич Сорокин. Мальчик попал в хорошие руки и через много лет написал повесть о школе имени Достоевского.

Повествование начинается с краткого вступления. Знакомый Лёньки, Волков, снова тащит его с собой красть лампочки в парадных. В одном из них парня схватили и отвели в милицию, где Лёнька начинает вспоминать, как докатился до такой жизни.

Алёша рос в семье бывшего казачьего офицера, который был склонен к длительным запоям. Но мальчик любил своего отца, за его честность, справедливость и щедрость. Отец с матерью часто ругались. Они, то расходились, то снова сходились, а жизнь мальчика шла своим чередом. Рано начав читать, мальчик изучал всё, что только попадало в его руки. Вскоре отец окончательно ушёл из семьи.

На третий год Первой Мировой войны мальчик перешёл во второй класс и старался писать стихотворения. Мать Лёньки работала репетитором. Она давала уроки музыки, чем зарабатывала на проживание семьи.

Мальчик принимал активное участие в жизни училища, но не забывал читать. Ему нравились серьёзные книги. В училище он знакомиться с Владимиром Волковым, который давал Лёньке книги. Однако, узнав, что Алёша был сыном простого хорунжего, начинает сторониться его. В это время повсюду слышались разговоры о большевиках. Многие называли их шпионами Запада, и Лёнька, узнав, что его домработница Стеша собирается голосовать за большевиков, начал следить за ней. Вскоре он обнаружил у девушки томик Карла Маркса и посчитал это доказательством Стешиной шпионской деятельности. Мать посчитала мальчика вором, но он рассказал ей о своих подозрениях, упал без сознания. Лёнька проболел долгое время. В тот момент, когда Алёша был в бреду, произошла революция.

Вернувшись в училище, мальчик заметил, что в училище не стало многих учеников. Пропал и Волков. Он уехал со своей семьёй в поместье, за город. Стеша пошла работать на завод и помогала семье мальчика, чем могла.

Весной, семейство Лёньки переехало в Ярославскую губернию, куда их пригласила бывшая няня мальчика. Здесь он узнал о столкновениях между Народной Армией и белогвардейцами. Через некоторое время Лёня заболел дифтеритом, и мать решила везти его в Ярославль. В Ярославле начались боевые действия, и мать с мальчиком были вынуждены прятаться в подвале.

С трудом выбравшись из города, они благополучно добрались до своей деревни, куда переехали Лёнькина тётя со своей дочерью Ирой. В стране начинался голод. Мать в поисках хлебного места, стала искать работу. Ей предложили стать учительницей музыки в одном татарском городке, куда она забрала сына, и тётю с дочерью.

Вскоре пропала мать мальчика, а его определили в детский дом. Он решается сбежать из детдома и направляется на поиски матери. Поскитавшись по стране он добрался до родного Петербурга, где узнал, что в его квартире проживают посторонние люди. Он вспомнил о маминой сестре и подался к ней, где встретился со своей семьёй. Затем мальчик устроился на небольшой заводик, по производству минеральной воды. Он начал развозить воду в тяжёлой тележке, получая за это гроши.

Во время одного из своих рейсов он встретил Волкова, который стал уличным вором. Волков предложил мальчику пойти с ним на дело. Лёнька согласился, но воровать ему не хотелось. Дома мальчик встретил Стешу, которая помогла матери устроиться учителем музыки в кружок завода Треугольник и решила заняться воспитанием Алёши. Теперь Стешу называли по имени отчеству.

Мальчика отправили в трудовую школу, где многие, узнав о его прошлом стали называть Лёньку вором. Воспользовавшись случайной ошибкой мальчика, его отчислили из школы, и мальчик связался снова с Волковым. После неудачной кражи в парадном, Лёнка все рассказал милиции, не выдав имя подельника.

После этого, его определили в школу для трудных подростков. А через несколько лет, он написал повесть о школе имени Достоевского.