Чёрные археологи Перу. Они смеются над учебниками истории

Где-то начиная с 2005 года мне в лесах и в полях стали попадаться люди в камуфляже, с металлоискателями и небольшими, нездешними, лёгкими лопатами. Жители отдалённых деревень в беседах тоже стали рассказывать мне, что по их огородам и в полях бродят какие-то чужие люди, что-то ищут, роют ямки в земле. Ямками этими, вырытыми на всех грунтовых дорогах и часто не закапанными, они селян достали. Люди жаловались, что и старые кладбища по ночам эти приезжие раскапывают, и по домам заброшенным лазают, углы приподнимают домкратом, печки ломают. Местным мужикам это не нравилось, доходило до ругани и до стычек. Из рассказов деревенских людей я понял, что это новое явление их беспокоит и решил в нём разобраться. Тем более что селяне просили меня прояснить ситуацию и написать хоть какую-нибудь статью, чтоб им было ясно, кто к ним пожаловал в гости и как им к этим гостям относиться.

Поразмыслив и наслушавшись селян, я задумал писать статью обличительную, направленную против незваных гостей. Мол понаехали тут, ходят везде, вынюхивают, высматривают, расспрашивают, ищут, копают, расхищают историческое наследие и всё такое. Но по своей въедливой деревенской привычке решил сначала серьёзно вникнуть в суть вопроса, понять то, о чём собираюсь писать, чтоб потом не стать посмешищем в глазах понадеявшихся на меня земляков. И неожиданно для себя открыл новый, интересный мир, который существует в лесах и полях параллельно со мной и независимо от моего отношения к нему. Мир, населённый увлечёнными людьми. В результате, статья моя получилась совсем иная, чем была задумана изначально.

Она была опубликована в одной из местных газет. Потом я её дополнил новыми данными, рассуждениями и она долго ходила среди поисковиков и их оппонентов и вызвала много откликов. Поисковики благодарили меня за объективный подход и за поднятые в ней вопросы. Эта статья памятна мне ещё тем, что рассорила меня с официальными археологами и, по выражению одного молодого, горячего учёного, «навсегда закрыла передо мной дверь в их сообщество». Ну да ладно. В этой жизни много других дверей, а в лесу – много дорог.

Вот эта статья.

Погожий, солнечный, летний день 2011 г. Я на своем стареньком, надёжном, добром велосипеде «Минск» еду в Хахлево ─ деревню ныне не существующую, которая располагалась ранее между и Мощаницами, чуть западнее от них. Старая, прямая, как струна, красивая, ныне не ездовая дорога с заросшими берёзами дренажными рвами по обочинам выводит меня к краю глубокого, непролазного дремучего оврага, который начинается от Алёшкова и уходит к Винёвским Дворикам. Здесь, вытянувшись вдоль оврага и находилась раньше деревня Хахлево. Ныне это пустошь, поросшая мелколесьем и густой, высокой, в человеческий рост травой. Глухомань несусветная, кругом ни души. Даже гадюка, свернувшаяся кольцами на пне и греющаяся на солнышке, долго раздумывает: уползать ей при моём приближении или нет, и наконец лениво так, нехотя, сползает с пня в заросли одичавшей малины.

Вдруг из густой травы прямо на меня с рёвом выезжает крутой (не «асфальтовый») внедорожник с «кенгурятником» на капоте, объезжает меня и едет в сторону Мощаниц. Я лишь успеваю разглядеть троих молодых ребят в хорошем камуфляже и с металлодетекторами, сидевших в машине и с удивлением смотревших на меня: «Откуда этот болван здесь взялся?!»

«Чёрные». В последнее время я постоянно, повсеместно их встречаю, даже в самых глухих местах. Они стали обязательной и неотъемлемой деталью любого сельского пейзажа.

Кто же они такие – эти «чёрные», откуда взялись?

Попробуем разобраться.

Термин «чёрные археологи», «чёрные копатели» появился в начале шестидесятых годов прошлого века, когда предприимчивые молодые люди стали раскапывать места кровопролитных сражений Великой Отечественной войны в поисках прежде всего оружия, а ещё орденов, медалей, знаков различия и т.д. Этому способствовало то обстоятельство, что останки геройски павших в боях наших (и не наших) солдат не были должным образом захоронены. Раскопки тех далёких годов носили чисто коммерческий характер. Существовал целый нелегальный (а порой и легальный) рынок сбыта всего, что извлекалось из земли. Занятие это было рискованным. «Чёрные» частенько подрывались на минах и снарядах Второй Мировой. Да и местные жители относились к ним с ненавистью и презрением и порой устраивали над ними самосуд. Ведь ещё свежи были в сердцах воспоминания о той страшной войне.

Постепенно движение это стало сходить на нет. Нераскопанных мест становилось всё меньше, годы шли, металл в земле ржавел. К тому же появились конкуренты –официальные, легальные отряды энтузиастов-поисковиков, зачастую состоявшие из бывших, но одумавшихся «чёрных», которые теперь занимались поиском, установлением личности и захоронением останков павших бойцов, т.е.благородным делом.

В шальные девяностые эстафету «чёрных археологов» приняли копатели могил на старых, деревенских кладбищах. Отдалённые кладбища Ростиславля, Алёшкова, Рёброва, Кобякова были безжалостно разрыты. Это было что-то ужасное, это была невиданная доселе в наших краях беда. Огромные ямы, отвалы свежевыкопанной земли, кости, черепа, безмолвно взирающие пустыми глазницами на деяния своих потомков. Черепами этими, насадив на палки, мальчишки в нашей округе пугали девчонок. Сразу наплыв на стихийном рынке в Измайлово наперстных крестов, перстней, орденов и медалей всех войн. А чего тут удивляться? Сколько церквей в своё время было взорвано и разрушено? Сколько кладбищ осквернено, срыто бульдозерами? (У нас кладбища наших предков – излюбленное место для застройки. «Литерные» дома стоят на кладбище, а в совхозе «Озёры» на кладбище построены гаражи.) Если государству можно это делать, то почему отдельным людям нельзя?

В начале двухтысячных годов, с поступлением в продажу импортных, чутких металлодетекторов появилось третье поколение охотников за удачей, гордо именующих себя поисковиками. Это — люди очень увлечённые, хорошо знающие историю, зачастую имеющие высшее образование, знакомые с методой ведения поиска и археологических раскопок. Человек в камуфляже, с металлодетектором и лёгкой лопаткой в руке прочно «прописался» в наших краях.

Говорят об этих людях много, зачастую рассказывая небылицы о найденных кладах, несметных сокровищах, тайниках и т.д, наподобие истории про графа Монте Кристо. Я часто бываю в поле, в лесу и общаюсь с разными людьми: грибниками, собирателями трав, охотниками, браконьерами, лесорубами, а теперь вот и с поисковиками. И у меня, естественно сложилось своё представление о них и о их деятельности.

Люди это в основном молодые, от 17 до 35 лет, крепкие, спортивные, хотя встречаются «ребята» сорока-пятидесяти лет, и постарше. Хорошо ориентируются на местности, умело используя древние карты, военные карты, навигаторы, электронные карты, снимки из космоса. Читают специальную литературу по археологии, владеют информацией о поисках и находках официальных археологов (многие из поисковиков сами работали в археологических экспедициях.). Некоторые из них так увлечены поиском, что ходят вблизи деревень даже ночью, с налобным фонариком, пугая местных старушек и порождая легенды о блуждающих огнях, инопланетянах, неупокоенных душах и т.д. Находки свои классифицируют, заносят в каталоги, обмениваются, консультируются со специалистами. У некоторых из них есть коллекции находок, которые смогли бы сделать честь любому серьёзному музею. У поисковиков есть свои сайты, свои газеты и журналы, посредством коих они общаются, делятся впечатлениями и информацией, знакомятся. Есть специализированные магазины, где можно купить всё, что необходимо охотнику за удачей. Одним словом – это целый свой мир, со своими понятиями, правилами, законами, языком, кодексом чести. Мир вовсе не опасный, дружелюбный и (как ни парадоксально) открытый для интересующихся людей и даже для ненавидящих поисковиков археологов. За всё время моих долгих хождений по лесам и полям и сбором материала для этой статьи у меня ни разу не было конфликтов и каких-либо напрягов с поисковиками. Наоборот, узнав, что я хочу написать про них объективную (не знаю, насколько мне это удалось) статью, они всячески помогали мне, рассказывали много чего интересного, с пониманием относились к моему дилетантству и терпели мои наивные вопросы.

Большинство из них не копают могил, курганов. Презирают мародёров, называя их «стервятниками», не ведут поиски в местах официальных, археологических памятников. Не мешают работе федеральных археологов и не спорят с ними, безоговорочно признавая за «лицензированными» право первенства.

Выкопанные, не представляющие интереса железки выкладывают на видное место, чтобы те, кто пойдет после них, не повторяли уже проделанные работу. С удовольствием экспонируют свои находки в музеях (при условии обеспечения их сохранности) и даже любезно предоставляют их для составления каталогов и лекций по краеведению.

К сожалению, идеального портрета бескорыстного «рыцаря полей» у меня пока что не получается. Некоторая часть поисковиков, а это немалая армия, не гнушается раскапывать старые кладбища, «бомбить» курганы, «ныряют» на территории официально объявленных и известных памятников, нанося своими действиями огромный вред. (Я уже не говорю о моральной стороне раскопок кладбищ, если разговор о морали здесь вообще уместен). Так были частично или полностью уничтожены многие старые кладбища в нашей округе.

Язык поисковиков

Язык поисковиков очень информативен и интересен. Например:

Поднять – т.е. найти вещь;
Оброн – вещь, найденная вне древнего поселения, случайно оброненная в поле, на лесной дороге;
Домонгол – находка домонгольского периода.
Новодел – современная находка.
Конинка (конина) – медная или бронзовая деталь конской упряжи.
Чернина – «чёрный» металл (сталь, чугун)
Цветнина – «цветной» металл (серебро, медь, бронза, латунь, свинец, алюминий и т.д.)
Чешуя – мелкая, действительно напоминающая рыбью чешую, монета.
Удел, удельная чешуя – довольно редкая монета удельного княжества.
Империя – монеты, начиная с Петра Первого и до 1917 г.
Советы – монета Советских времен.
Ходячка – современная, находящаяся в обращении монета.
Гирька – цельнолитая или пустотелая медная (иногда бронзовая) пуговица.
Лицензированные – официальные археологи.
Репутация – особый статус человека в полях. Вроде как княжеский алый плащ или рыцарские знаки отличия. Человеку с Репутацией всегда найдётся место у костра, его накормят, напоят, всё ему расскажут, покажут и отнесутся к нему с уважением. Репутацию заслужить очень непросто, а потерять – легко.
Понятия– негласные правила поведения в лесу и в полях, правила вежливого обращения с любым встреченным на поиске человеком.

Почему это движение поисковиков ширится, разрастается, набирает обороты?

Ну, во-первых, это хороший, интересный, интенсивный отдых после работы. Тут и азарт, и адреналин, и свежий воздух, и чудесная, не тронутая (поисковики зачастую ходят по глухим местам), природа. В любом случае – это, наверняка, лучше, чем проводить свободное время, стоя у винного магазина. Изучение родной истории, опять же. Большинство поисковиков — хорошие историки и краеведы. Не скрою, от них я узнал много для себя нового и интересного. И потом. У нас есть лишь федеральные, официальные археологи и, к огромному сожалению, нет археологов областных и уж тем более – районных. Так что археологическим краеведением в нашем районе вообще, по крупному счету, заниматься и некому. Тем более что предметы старины не могут долго лежать в земле и ждать своего «официального» часа. «Ничто не вечно под Луною» ─ банальная истина! Предметы старины съедает коррозия (особенно в полях, где сыплют удобрения), их увечат и ломают плугом при распашке. (Плуг «берет» на 40 см, а прибор поисковиков — на 15 см. И ведь никто тракториста за уничтожения культурного слоя и находок не ругает!). Дробят дисковыми фрезами при рыхлении почвы. На местах их залегания строят дачи, (а дачи и строят, в основном, в живописных и удобных для проживания местах, где раньше были древние поселения), роют траншеи под прокладку коммуникаций. Если бы не поисковики, то многие из находок давно и безвозвратно были бы утеряны. А так они сохранены, целы, и это уже неплохо, хоть и находятся пока в частных коллекциях. А там видно будет! Кстати многие поисковики готовы хоть сейчас передать часть своих коллекций музеям. Только вот не все музеи наши могут гарантировать им сохранность их коллекций. Хорошо помню, как во времена моего далекого детства в нашем Озёрском краеведческом музее стоял большой стол, где под стеклом лежало много различных монет. А на стене висело штук пять каких-то старинных сабель. Сейчас ни монеты, ни сабли в нашем музее почему-то не экспонируются.

Хотим мы того, или не хотим, но движение поисковиков ширится, набирает силы. И с этим нельзя не считаться. Это, как седина в висках. Можно сколь угодно сокрушаться по этому поводу, негодовать, но это мало что изменит. Как говорят у нас в Болотове: «Мужик семь лет на базар серчал, а базар и не знал!» Ругая движение поисковиков, мы тем самым создаем им рекламу. В конце концов, Генрих Шлиман, открывший миру Трою, по меркам официальных археологов тоже был «чёрным»! Ведь у него не было специального археологического образования! Другое дело – направить это движение в более цивилизованное русло. Разработать правила, ввести аттестацию, членские билеты наподобие охотничьих, лицензии на поиск в определённых районах. (Мы ведь не осуждаем и не запрещаем охотников – любителей, хотя есть и профессиональные охотники – промысловики. Параллель явная.). Обозначить места, где любительский (и любой другой) поиск запрещён (чего до сих пор не сделано). Использовать армию энтузиастов – поисковиков для благих целей: разведка, привязка к местности и т.д. Ведь не секрет, что официальная археология малочисленна, недофинансирована и при всем желании не может вести такой масштабный, «ковровый» поиск, как это делают поисковики. Археологи зачастую просто не имеют возможностей и средств, чтоб обследовать все перспективные места, а в некоторые из них они вообще никогда не доберутся. А как известно: «Свято место пусто не бывает». Когда в лихие девяностые было туго с врачами, появились разного рода «экстрасенсы», «целители», «ясновидящие». Вот и сейчас поисковиков в наших полях пожалуй больше, чем рыбаков на Оке. К нам едут из Москвы, Каширы, Зарайска, Рязани – отовсюду! И это уже начинает напрягать. Все поля, все проселочные дороги ямами изрыты. Эти, всем уже намозолившие глаза ямы я встречал в самых глухих и труднодоступных местах. В Кобякове, Хахлеве, Гремячеве, Фофанове. Надо бы всё это как-то упорядочить, но опять же разумно и без противостояния и гонений. Ведь гонимых и обиженных у нас на Руси издавна любят и жалеют!

Запретительные меры здесь вряд ли эффективны. К тому же, для сравнения, весной нынешнего года по посаду древнего Ростиславля была прорыта с помощью экскаватора огромная траншея для укладки труб. По мнению археологов, безвозвратно утерян буквально напичканный предметами старины культурный слой, площадь которого составляет более 400 кв. метров! Куда там поисковикам с их саперными лопатками! Никого за это не наказали. Был суд, на котором выступали мы с Максимом Муромским, на котором действие людей, выкопавших траншею, признаны законными. Археологи (которых мы приглашали), на суд так и не явились, хотя до этого негодовали, рвали рубаху на груди и всё такое.

Послесловие.

24 сентября. Мы с Максимом Муромским едем к Обуховскому пруду – фотографировать осенний закат. Чуть в стороне, едва различимые в камуфляже, по свежевспаханному полю, растянувшись цепью, как пехота, идут пятеро поисковиков. Ловко работая металлодетекторами, сосредоточенно «чешут» всё «под гребёнку». За ними, как танк поддержки, ползёт огромный внедорожник с московскими номерами. При виде этой картины почему-то стало тревожно на душе.

Я изложил свою, сугубо личную точку зрения на проблему, отмахнуться от которой так просто уже нельзя. Хотелось бы узнать мнение по этому вопросу уважаемых читателей и самих героев моей статьи.

Сердечная благодарность за консультации, поездки «в поле», беседы у костра и рецензию статьи поисковикам Ивану, Александру и Михаилу.

В России копают - тысячи людей разных возрастов, социальных групп и достатка; студенты, юристы, чиновники, бизнесмены. Их объединяет интерес к изучению истории страны и родного края. А еще - стремление пополнить нумизматические коллекции царскими монетами, которые имели широкое хождение и потому мало интересны археологам. Позиция при этом большинства ученых такова: дилетанты не должны мешать развитию исторической науки, всех копателей надо преследовать по закону.

О темной и светлой стороне любительского копа «Э-У» рассказывает копатель, директор одной из екатеринбургских юридических компаний Алексей Силиванов :

Я сразу предлагаю разграничить понятия. Есть черные археологи: они заведомо ищут древности - периода Средневековья и более ранних времен. А есть копатели: их интересуют монеты (они появились на Урале со времен Петра Первого), и их можно скорее назвать краеведами. Я сам из таких. Лет десять назад у меня появился металлоискатель, мне стало интересно, я поехал куда-то на край деревни, на место бывшей ярмарки и стал искать монетки.

- Много таких копателей в России?

Я думаю, тысячи.

«Поклевка» до 30 сантиметров

- Вы как-то организованы?

Лет десять-одиннадцать назад появились первые доступные металлоискатели, тогда же широкое распространение получили профильные интернет-ресурсы. В Екатеринбурге был создан соответствующий форум, на котором люди общались. Он существует и сегодня. В России по этой тематике несколько крупных форумов и огромное количество мелких.

- Металлоискатели дорогие?

Оборудование разное, стоит от 5 до 70 тыс. рублей. Металлоискатели подороже берут на большую глубину, хорошо отличают цветные металлы от черных, способны определять размер предмета. Конечно, если ты найдешь танк на глубине трех метров, у тебя прозвенит любой металлоискатель. Но если ты ищешь монетку, то эффективная глубина поиска с помощью металлоискателя - до 30 сантиметров. Глубже - пока невозможно.

- Люди каких социальных слоев занимаются копом? Это хобби или источник заработка?

В первую очередь этим увлечены нумизматы. Они копают монеты для пополнения своих коллекций. Это люди, близкие по духу. Здесь как на рыбалке. Никакой конкуренции не существует, все с удовольствием встречаются, общаются, может быть, не раскрывая места, где находят монеты.

Денег на этом занятии не заработаешь. На бензин, еду, машину потратишь гораздо больше, чем выручишь с продажи найденных монет. Но ты проходишь на свежем воздухе по нескольку десятков километров в день, занимаешься физическим трудом. Это создает тебе хорошее настроение, расслабляет после работы. Ну и понятно, что находки всегда приятны.

- Откуда черпаете знания о том, где и что копать?

Нам известна история заселения этих мест. Мы знаем, где располагались деревни, где создавались заводы в конце XVII - начале XVIII веков, вокруг них возникали поселки. С XVIII века есть карты, где обозначены места поселений. Многие музеи сейчас оцифровывают картографические материалы, их можно найти в интернете.

- А более ранние поселения?

Это уже сфера интересов черных археологов. Если говорить о конкретных местностях, то есть списки археологических памятников, где ни в коем случае нельзя копать без открытого листа, выдаваемого учеными. Эти перечни памятников истории культуры, как правило, содержатся в соответствующих постановлениях органов власти. Однако там информация далеко не полная.

У ученых-археологов свои списки, но они не находятся в публичном пространстве. Копатели, которые ищут в местах с большой степенью вероятности содержащих археологические объекты (ранний железный век, средневековье), поступают противозаконно, тут я археологов полностью поддерживаю.

Ширпотреб вне закона

- Сколько стоят монеты, которые находят копатели?

На Урале можно найти монеты послепетровской эпохи. Как правило, попадаются медные, но найти даже их в хорошем состоянии очень сложно. Иногда за сезон ничего хорошего не попадается. Царские монеты продаются от 10 до 300 рублей за штуку в зависимости от состояния. Но это ширпотреб. Из-за того, что сейчас люди активно пользуются металлоискателями, медных монет выброшено на нумизматический рынок большое количество. При желании их можно покупать ведрами.

- Как копатели находят покупателей?

Лично мне покупатели не интересны, я монеты прикрепляю на планшеты и дарю знакомым. Иногда обмениваюсь. В Екатеринбурге есть известные места, где продают монеты. Раньше на Вайнера, сейчас возле Уральского экономического университета. Монетами торгуют и на блошиных рынках. Есть антикварные лавки, нумизматические. Люди, которые этим занимаются профессионально, знают своих продавцов и покупателей. Монеты действительно хорошие, как правило, уходят в Москву.

- Как деятельность копателей регулируется российским законодательством?

В 2013 году был принят федеральный закон, который поставил копателей фактически вне правового поля. Он ввел понятие культурно-исторического слоя. Это слой старше ста лет. А сто лет - это предреволюционный период. Фактически всю царскую Россию поставили вне закона. То есть человек, который нашел царскую монету, обязан заявить о находке объекта археологического наследия. И специальные органы должны заниматься исследованием находки. Копатели к этому относятся негативно, как к какой-то причуде законодателя. Потому что одно дело, когда ты находишь древности возрастом несколько тысяч лет, и совсем другое, когда это вещь начала XX века, которая в общем-то не представляет никакой ценности для ученых, это ширпотреб. Археологов период поздней царской России абсолютно не интересует. Монеты этого времени - массовый материал, его можно найти тоннами.

Пару лет назад поймали человека, который пытался вывезти из России какую-то царскую серебряную монету, рыночная цена которой 500 рублей. Его задержали за вывоз культурных ценностей, завели уголовное дело. Но ведь антикварный и нумизматический рынок все равно существует, не первый год и не последний. Поэтому отношение копателей к такого рода законам - как к способу перераспределения благ: те, кто имеет возможность нахапать себе что-то получше, пытаются забрать это у других. Вряд ли такой закон является реальной защитой культурных ценностей от разграбления. Сказав, что копать нельзя, законодатели создали врага, успокоили часть научного сообщества, но так и не определили четких критериев, что можно делать, а что нет.

История принадлежит народу

- Вы пытались установить нормальные контакты с археологами?

В свое время у нас были попытки наладить общение с музеями. Их сотрудники просили нас: если будут археологические находки, сообщайте нам. Это ничем не закончилось. Если копатель заведет дневник и там укажет, что в таком-то месте нашел какую-то старую бляшку, он, по сути, подпишет себе приговор. Да и представители археологического сообщества в большинстве своем относятся к копателям враждебно.

Законодательной базы для конструктивного диалога сегодня не существует. Я думаю, дай копателям возможность вести полевые дневники, сообщать археологам о находках и оставлять себе предметы, не представляющие культурной ценности, они бы согласились на такой механизм взаимодействия. И информационная база у археологов значительно бы разрослась. Я знаю пример, когда одному из копателей в Челябинской области стали попадаться элементы ремней, упряжи. Он с помощью знакомых связался с археологами, и оказалось, что открыл памятник, по сути, всероссийского значения. Памятник характеризовал миграцию людей в период средневековья, это была наслоенка из разных народов. Один из уважаемых археологов сказал, что такой памятник искал всю жизнь, копает этот памятник уже лет пять и выражает огромную благодарность за то, что ему об этом сообщили. Это пример конструктивного сотрудничества - никто никого не наказал, археологи получили доступ к уникальному памятнику, до которого при ином подходе они, может, не добрались бы.

- Выпуск в 2010 году альманаха «Домонгол» - тоже пример конструктивного сотрудничества?

Как раз наоборот. Это был период неопределенности с точки зрения законодательства. Существовал всероссийский интернет-форум, где собралась группа единомышленников. И они начали искать по всему интернету информацию о случайных археологических находках с целью опубликовать данные и ввести в научный оборот. Ведь в чем проблема? Ученые говорят: то, что выкопано и не введено в научный оборот, пропало для науки. Вот для того, чтобы не пропало, издатели альманаха попытались найти смычку между археологами и копателями, опубликовать информацию об этих находках. Люди вытаскивали на свет то, что где-то у кого-то появлялось. Но было издано всего несколько номеров «Домонгола». Ходили слухи, что этот альманах археологи преподнесли чуть ли не президенту - вот чем занимаются проклятые черные копатели.

В итоге через несколько лет вышел закон, существенно ужесточивший все отношения, связанные с археологическими находками.

А альманах очень интересен. Здесь есть статьи, цветные фотографии находок - это наконечники, образцы ранней христианской пластики, крестики, лунницы, монеты, элементы оружия, птицевидные идолы. Наверное, с точки зрения ученых публикации где-то наивные. Но люди писали это искренне и с большим интересом.

Сами археологи ничего подобного не издавали. Официальные археологические исследования проводятся очень давно, находят очень много. Но где оно все? Когда я приезжаю в любой город, первым делом иду в краеведческий музей. Как правило, там убого. Есть отдельные экспонаты, все остальное где-то хранится. Где, в каком состоянии, кто за этим следит? Археологи обнаружили находку, описали ее в научной статье и все. Такие находки - это не картины великих художников, их списать намного проще. Отметить, что сожрала ржавчина, и спокойно забрать себе.

- Значит, отношение к копателям со стороны ученых однозначно отрицательное?

Да. Некоторые мои знакомые участвовали в научных конференциях. Процентов 20 - 30 ученых воспринимают информацию благодушно, но остальные кричат: гоните этого черного копателя, у него нет исторического образования, чего мы его слушаем? А я считаю, что история должна быть ближе к народу, и не только к тому, который имеет соответствующее образование.

Простые любители готовы вкладывать свои ресурсы и время в изучение родного края. И нужно создавать законодательную базу для формирования частных музеев. Потому что у людей имеются коллекции древностей, но нет возможности ими похвастать. Уверяю, люди будут бесплатно пускать туда всех желающих. Сейчас такой возможности у них нет, потому что это противозаконно, и есть риск, что государство попытается отобрать коллекции.

За сотрудничество без металлоискателя

Любители старины могут удовлетворить свой интерес к истории, участвуя в археологических экспедициях, полагает заместитель директора Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доктор исторических наук Наталья Чаиркина

— Ужасающая ситуация с деятельностью черных копателей характерна не только для российской археологии, но и для зарубежной тоже. Происходит разрушение археологических памятников, изъятие из культурных слоев отдельных предметов, наиболее ценных с точки зрения черных копателей. Это в основном изделия из металла. Тем самым происходит нарушение целостности археологического комплекса. Со стороны государственных органов делаются какие-то шаги, но они не очень действенные.

На мой взгляд, с юридической точки зрения будет чрезвычайно сложно разделить «нумизматов» и черных копателей. Потому что даже если введут по этому поводу какой-то законодательный акт, черные копатели будут прикрываться им и называть себя «нумизматами».

Археологи не согласны на такой механизм взаимодействия, когда копатели сообщают ученым о находках, оставляя себе нечто якобы не интересное для науки. Только специалист-археолог, который имеет соответствующее образование и опыт полевых работ, может определить значимость и ценность того или другого артефакта.

А что касается обнаружения новых археологических памятников, со стороны государства и местных органов власти должно быть соответствующее финансирование для того, чтобы эти памятники были выявлены, поставлены на учет и взяты под охрану. И тогда не нужно будет привлекать черных копателей, чтобы они для науки и общества находили новые памятники археологии. Это дело специалистов.

Если любители истории хотят помочь в изучении родного края, пожалуйста, взаимодействуйте с нами. Присоединяйтесь к нашим археологическим экспедициям, которые проводятся каждый год в различных регионах Урала, в Ханты-Мансийском автономном округе, в Челябинской области. Удовлетворяйте свой интерес.

Конечно, хорошо, когда копатели сообщают нам об обнаружении нового археологического объекта. Но каким образом он был открыт? С помощью металлоискателя и лопаты? Вот если исключить эти элементы, то любой археолог был бы благодарен. Есть любители старины, краеведы, с которыми официальная наука, безусловно, должна сотрудничать. И мне довольно часто приходят письма о том, что в обнажении какой-то реки обнаружены кости мамонта либо размывается какой-то могильник. Вот за такого рода информацию мы благодарны. Но я лично никогда не признаю попытки обнаружения археологических памятников неспециалистами.

Подготовил Павел Кобер

Сложившийся в сознании обывателя образ "черного археолога" не очень привлекателен. В СМИ их представляют как беспринципных охотников за наживой, глумящихся над древними могилами и уничтожающих бесценное культурное наследие. Иногда, конечно, такое случается. Однако на самом деле чаще их деятельность приносит пользу исторической науке.

Начнем с того, что серьезной коммерческой выгоды их деятельность, как правило, не приносит. Согласно свидетельствам самих "копарей" (именно так называют себя эти неофициальные любители старины), один "раскоп" приносит каждому его участнику не более пяти тысяч чистой прибыли. Остальные средства, полученные от продажи артефактов, идут на то, чтобы окупить расходы на экспедицию.

Конечно, речь идет о средних доходах, - иногда прибыль от продажи может исчисляться сотнями тысяч долларов. Однако такое бывает крайне редко и в большинстве случаев не в нашей стране, а где-нибудь на островах Карибского моря.

По рассказам отечественных черных археологов, только один из десяти раскопов способен принести хоть какую-то прибыль. Остальные девять - сплошные убытки. Правда, следует заметить, что среди копарей очень много тех, кто собирает древности не для продажи, а для пополнения собственной коллекции или обмена на недостающие экземпляры. Понятно, что для них раскопки вообще никогда не бывают прибыльными.

Да и рыночные цены на древние артефакты сейчас довольно низкие. Как рассказывают украинские копари, за 9 полтораков (серебряных монеток первой половины XVII века) дают всего лишь около 20 долларов. Рядовые древнеримские динарии стоят от 10 долларов за штуку, что тоже достаточно дешево. Не дороже стоят и другие предметы, которые чаще всего попадаются черным археологам: фибула или бляха идут всего за 10 долларов, а железный наконечник копья X века покупают за 1,5-2 доллара.

Так что, как видите, особой прибыли раскопки действительно не приносят. Поэтому логично предположить, что в большинстве случаев черными археологами движет не жажда наживы, а любовь к древностям, а также азарт и страсть к приключениям. Ну и, конечно, стремление разгадать тайны истории.

Что касается осквернения могил, то мне, если честно, не совсем понятно, почему осквернителями не считают вообще всех археологов (и антропологов заодно). Ведь копаться в захоронениях - их любимое дело. Однако, если официальная научная экспедиция вскрывает гробницу какого-то царя и уносит его останки в музей, - это почему-то считается в порядке вещей. А вот если то же самое сделают черные археологи (которые, как правило, забирают лишь ценные артефакты, а кости закапывают обратно), - все вокруг сразу начинают вопить об осквернении захоронений.

Обвинение в том, что черные археологи разрушают культурные ценности, также представляется весьма неубедительным. Хотя бы потому, что "белые" археологи сплошь и рядом занимаются тем же самым. Те, кто хоть раз принимал участие в археологической экспедиции, прекрасно знают, что в основном "копачем" занимаются не многоопытные профессора и доценты, а студенты и наемные рабочие. По моим личным впечатлениям, да и не только моим, эти "рядовые" армии археологов в процессе работы умудряются разрушить столько всего, что каждый вечер начальники раскопок за традиционным стаканчиком водки клянутся и божатся никогда больше не допускать до древностей этих "вандалов".

Происходит подобное в основном потому, что большинство "рядовых" совершенно не заинтересованы в результатах своей работы - им вовсе не хочется аккуратно раскапывать на жаре какие-то непонятные кирпичи, черепки и прочие камешки. Значительная часть таких работничков думают лишь о том, чтобы поскорее закончить смену и вернуться в прохладную палатку к припрятанной бутылочке охлажденного пива. Поэтому большинство работ и проводится, что называется, тяп-ляп.

В отличие от официальных археологов, копари проводят раскопки более тщательно, поскольку их интересует именно результат. И разрушений от их деятельности куда меньше, чем от экспедиции, в которой участвуют молодые балбесы, абсолютно не заинтересованные в сохранности культурных памятников. Не спорю, случается, что во время раскопок черные археологи разрушают объекты, не представляющие для них особой ценности. Но это следствие того, что их постоянно преследуют сотрудники правоохранительных органов и бандиты.

Кстати, чаще всего как вандалы ведут себя охотники за скифским золотом. Скифские артефакты из золота ценятся весьма дорого - от 100 долларов за грамм и выше. Неудивительно, что данная отрасль черной археологии не менее опасна, чем изыскания легендарного профессора Индианы Джонса (тоже, кстати, типичного черного археолога). Поэтому, как правило, "скифские копари" не работают в одиночку с лопатой, а "по-быстрому" сносят древние курганы и могильники экскаватором. Потому что, если действовать традиционными методами, можно легко расстаться со свободой и даже с жизнью.

В чем еще обвиняют копарей? В том, что они дилетанты, поскольку не ведут подробных описаний места и хода раскопок. Однако в нашей стране это просто невозможно: такого рода описания - неопровержимая улика, доказывающая преступление (ст. 243 УК РФ "Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры"). Самое интересное, что больше никак нельзя доказать, что археологи нарушили закон: наличие раскопа или древних артефактов само по себе, как вы понимаете, ничего не доказывает. А вот обнаружение плана раскопок или детального описания - это уже доказательство правонарушения. Неудивительно, что никому из копарей и в голову не придет составлять подобные документы.

Что касается утверждения, будто черные археологи сплошь дилетанты, то это большое преувеличение. Их знаниям по истории и археологии может позавидовать любой профессор. Подобные нападки со стороны ученых, по всей видимости, объясняются тем, что эти дилетанты в свободное от основной работы время занимаются любимым делом - ищут древности, а не тратят свои силы на защиту бесполезных, с их точки зрения, диссертаций, составление отчетов и прочие бюрократические процедуры.

Возможно также, что именно поэтому копари и не стремятся вписаться в официальное научное сообщество. Устраивать же собственные музеи, институты и курсы по черной археологии у них нет никакой возможности, ведь во многих странах, в том числе и в России, их деятельность считается преступной. (Как вы думаете, разрешили бы, к примеру, наркоманам организовать Институт по изучению наркотиков?) Однако, как показывает опыт, если закон не запрещает черным археологам вести раскопки, то многие из них, как правило, создают частные музеи, в которых проводят исследования ученые из многих стран мира.

Хороший пример - история знаменитого "короля кладоискателей" Мелвина Фишера. Этот гражданин США больше половины своей жизни потратил на поиски затонувших кораблей знаменитого "серебряного каравана" - испанских галеонов, перевозивших награбленные сокровища индейцев из колоний в метрополию. За полвека им было найдено около десятка затонувших кораблей, самым известный из которых - испанский галеон "Аточа", налетевший на рифы в 1622 году. Стоимость клада, обнаруженного на "Аточе", исчислялась сотнями миллионов долларов. Это было воплощение мечты кладоискателей о старинном корабле, перегруженном золотом и драгоценностями.

Фишер не передал сокровища в музеи США. Часть добытого груза он распродал, причем за весьма большие деньги (в числе покупателей были не только частные коллекционеры, но и музеи многих стран мира), а другая часть до сих пор хранится в созданном им под конец жизни частном музее во Флориде. Причем на этом материале уже написаны десятки диссертаций и научных статей. Получается, что типичный черный археолог оказал мировой науке такую услугу, которую до него никто оказать не сумел. Кроме того, в ходе многолетних подводных экспедиций "король кладоискателей" создал оригинальную методику поиска и обследования затонувших кораблей. Ею до сих пор пользуются и официальные ученые.

Фишер, кстати, не единственный черный археолог, создавший собственный музей. Так, например, в 1982 году американец Барри Клиффорд нашел корабль "Уайда", капитаном которой был знаменитый пират Сэмуэль Беллами. Правда, Клиффорд не обнаружил на его борту золота и драгоценностей, о которых говорили многочисленные легенды. Зато нашел огромный арсенал пиратского оружия, обладающий немалой исторической и коллекционной ценностью.

Поэтому после экспедиции, чтобы окупить расходы, Клиффорд организовал парк-музей, в котором поднятые со дна предметы воссоздавали атмосферу жизни на пиратском судне. Этот "пиратский уголок" ежегодно посещают не только ученые, но и весьма далекие от науки люди. Например, съемочная группа фильма "Пираты Карибского моря".

Так что, как видите, не такие уж они и вредные эти черные археологи. Если бы их не преследовал закон и им разрешалось организовывать собственные музеи и исследовательские центры, то они могли бы разгадать множество исторических загадок. Как показывает опыт, у них это получается куда успешнее, чем у официальных ученых.

ЗАПРЕТНЫЙ ПУТЬ – СЛАДОК…

Оказывается, «черные копатели» тоже бывают разными — не только злостными разрушителями исторических слоев, но и просто любопытствующими гражданами, жаждущими открытий и находок…

Жажда докопаться до исторических корней и совершить настоящее путешествие во времени иной раз захватывает жаждующего приключений человека настолько, что он готов решиться на любую авантюру, лишь бы осуществить свою мечту…

Поэтому неудивительно, что археологический туризм пользуется огромной популярностью во всем мире. И по обычной путевке можно отправиться на удивительные раскопки в Америку и разные страны Европы, а кроме того в Грецию, Египет, Ливан, Индию, Монголию, Украину, Израиль. Как вы понимаете, в России география раскопок тоже весьма обширна. Ежегодно по всей стране работает порядка полутора тысяч экспедиций на Соловках, в Московской и Ленинградской областях, на побережьях Азовского и Черного морей, в Астраханской области, на Урале, Алтае, в Туве… И во многих из этих экспедиций вполне могут поучаствовать добровольные помощники, жаждущие провести отпуск с лопатой в руках.

Однако помимо официальных раскопок, как известно, ведутся и совершенно незаконные поиски исторических артефактов, которыми занимаются так называемые «черные копатели». И некоторым туристам любопытно отправиться на поиски сокровищ именно с ними – в основном, из любопытства. Хотя это почти невозможно, ведь за копателями охотятся стражи правопорядка. И тем не менее известному украинскому писателю и журналисту Александру Макарову удалось проникнуть в тайный мир «черных археологов» и приоткрыть перед нами завесу запретной темы…

Из записей Александра Макарова

Казалось, написать статью о «черных археологах» не трудно. Среди коллекционеров у меня знакомых много, да и кое-кого из археологов знаю лично. Однако, чем больше проходило времени, тем эта тема казалось трудней. Большинство антикваров и коллекционеров о «черных археологах» почти ничего не знало. Те же, кто знали, предпочитали молчать.

Время шло, а информации не прибавлялось ни на грамм. Видя такое дело, я плотно насел на одного знакомого, который точно был связан с этими пиратами от археологии. «Ты хоть немного соображаешь, о чем просишь?» – Взбеленился он. – «Немного прошу. Хочу, чтобы ты познакомил меня с кем-то из «черных», и тот взял бы меня на пару дней с собой покопать.» – «Вот, я так и знал! Почему же ты тогда не попросишь познакомить тебя с киллером, чтобы тот взял тебя на дело? А может, и пострелять бы тебе дал?» – «Ну, то киллер, а то всё-таки археолог.» – «Поверь мне, разница совсем небольшая!» – «Что-то я не совсем понимаю…» – «Вот и я говорю, что не понимаешь…»

История дырявой каски

К счастью, пиво с шашлыками заметно смягчили настрой моего сурового знакомца. И в конце концов он все-таки мне помог. Правда, с огромным количеством оговорок: никаких фотоаппаратов и диктофонов, ничего лишнего не говорить, ничего не записывать. Кроме того все имена в статье я обещал изменить, а названия мог упоминать не иначе как «некое место»…

– Может быть, мне еще бороду отрастить и черные очки надеть? - в шутку спросил я.

– И это не лишнее. А главное, не проболтайся им, что ты пишешь.

– А что мне сказать?

Знакомый критически осмотрел меня. Хмыкнул и изрек:

– Скажешь им, что ты бухгалтер. А в Крым приехал, чтобы сбросить пару лишних килограммов и что не боишься физической работы.

Это была его маленькая месть за мою настырность. Так я стал жадным бухгалтером, готовым работать даже на «черных копателей», лишь бы не платить за жилье. Но меня это устраивало.

В Симферополь поезд приехал рано утром. Уютный вокзал с желтыми колоннами. Таксисты предлагают отвезти тебя в любой уголок Крыма. Однако как экономный бухгалтер, я иду на троллейбус и беру билет до города Я… Простите, N… Е хать туда три с лишним часа. Встреча назначена на 12.00, главное не опоздать.

На центральной площади города я брожу между теток, торгующих крымским вином и дарами моря. Из кармана у меня, по старым шпионским традициям, торчит глянцевый журнал с красивой девушкой на обложке. Солнце припекает, хочется мороженого. И я уже собрался полакомиться вожделенным пломбиром, но чуть не подавился! Какой-то тип хлопнул меня по спине.

– Ты что ли из Одессы?

– Я - Гена. Ну, пошли.

Так началось моя долгожданная «черная экспедиция». В нашей банде, кроме Гены, были еще его жена Надя и их племянник. Гена в свободное от «черной археологии» время работал бухгалтером на заводе. Поэтому ко мне, как к коллеге, сразу проникся симпатией. Я же, чтобы меня не вычислили, предпочитал молчать. Смеялся только, когда Гена отпускал очередную шутку об авансовом отчете или задолженности предприятия. Надя работала в цеху на том же заводе, что и муж. Как я понял, заводик этот часто простаивал, вот семья и занялась «дополнительным бизнесом». Надо сказать, оригинальный способ пополнить семейный бюджет. Однако в Крыму, где археологические ценности можно обнаружить чуть ли не на каждом шагу, подобный вариант вполне объясним.

Настоящие археологи называют таких искателей сокровищ «грабителями могил», люто их ненавидят и при первой же возможности норовят сдать сотрудникам соответствующих органов. Ведь «черные копатели» нарушают культурные слои, которые так важны для датировки найденных вещей. Археологи тщательно, миллиметр за миллиметром, снимают один слой земли за другим, скрупулезно описывая каждый черепок. И действуют при этом больше кисточкой, чем лопатой. А ночью приходят безграмотные «пираты», все перекапывают, и огромная работа идет к черту. К тому же у «копателей», вооруженных современными металлоискателями, порой больше шансов найти что-то интересное, нежели у археологов.

Впрочем, мои новые знакомые вовсе не собирались лезть в оставленный археологами раскоп, пытаясь найти там клад. Оказалось, что Гена, покопавшись в местной библиотеке, обнаружил план старинной усадьбы. Буквально на днях там должна была развернуться стройка, и в выходные дни, пока строители отдыхали, у нас была отличная возможность изучить развалины.

Собственно, и развалин-то там уже давно не было. Так, кое-где виднелись из земли обросшие мохом остатки фундамента. Видимо, еще во время революции свободные граждане растащили усадьбу на строительный материал.

Тем не менее мы поставили палатку и приступили к поискам. Как вы думаете, что мы искали? Ни за что не догадаетесь. Перед вашим мысленным взором возникают клады, сокровища… А между тем мы искали ни что иное, как мусорную свалку столетней давности!

Не удивляйтесь. Гена прекрасно понимал, что всё ценное, что когда-то здесь было, местные жители давным-давно приватизировали. И единственным местом, где можно было достойно поживиться, могла быть только свалка!

В свое время Гене уже как-то привалило такое счастье. Он с блеском в глазах вспоминал о гвардейских эполетах, сломанной сабле, коробочках и бутылочках, извлеченных из мусорника. Оказалось, что бутылочка, которую стеклодув сделал сам, значительно отличается от фабричных. Пузырьки воздуха из легких мастера отчетливо просматриваются на стекле, покрытом радужными разводами цветов побежалости. И, если в Крыму такая бутылочка стоит 5 гривен, то в Одессе минимум 20, а на антикварной ярмарке где-нибудь в Европе те же 20, но уже евро.

Поиски проходили так. Мы исследовали местность щупами - длинными палками, на концах которой были примотаны куски жесткой проволоки. Там где щуп легко втыкался в землю - копали. Конечно, если бы дом сохранился, то искали бы по-другому. Ценности чаще всего прячут в подоконниках. Для кладоискателей это момент совершенно очевидный. Поэтому, если в брошенном доме выломаны подоконники, значит, «черные коллеги» там уже побывали.

А на стенах места возможных хранилищ узнают по пятнам. Если, к примеру, пятно зеленоватого цвета, это часто указывает на присутствие медных предметов: монет, посуды, ваз, подсвечников, шкатулок и т.д. Если есть время, то стены еще и простукивают. Любимое место хранения ценностей - чердаки. Клинки и стволы как правило прятали на кровельных балках и стропилах - снизу их не увидишь. А в песчаную засыпку вдоль стен и несущих конструкций закапывали иконы, награды, знаки отличия и пистолеты. В подвалах же обычно прячут только то, что тяжело тащить на чердак. В подвалах влага и плесень быстро убивают вещи.

Труд наш был нелегок. Через час копания я уже весь был в мыле. Через два - сожалел о том, что не остался дома. А до вечера еще было так далеко!

Гена осуществлял общее руководство работами. Сверял что-то в схемах, отмечал квадраты наиболее перспективного поиска. Надя с помощью щупа и металлодетектора определяла места, где я должен был копать. А племянник всё больше искал повод увильнуть от работы, и при каждом удобном случае надолго исчезал. А я все копал, копал…

Спасли меня местные мальчишки. Сначала появился один, за ним - другие. Они во все глаза наблюдали за нашей работой, обсуждая каждую находку. Потом вообще стали шнырять повсюду, а один из них подошел к Гене и спросил: «Вы что, дяденька, клады ищете?» Гена в ответ плюнул на землю и приказал нам отдыхать. Мы пошли на речку мыться и купаться, а заодно и исследовали металлодетектором старое русло реки. Ориентироваться нам было легко. Генкины схемы были достаточно точны.

К вечеру подвели итоги. Вожделенную помойку так и не нашли, зато перекопали вручную с десяток кубометров грунта. Если бы мы были гробокопателями, то за такой объем работ нам заплатили бы гривен двести. А так стоимость всего найденного едва потянула на двадцать. Причем большую часть находок – в основном обычных современных монет – мы обнаружили вдоль тропинок и дорожек. Исключение составляла каска. Она была глубоко в земле. Сначала мы думали, что это мина, но всё же копали дальше. Глупость, конечно. Но азарт охватил настолько, что даже страх не мог ему противостоять. Каска оказалась не только ржавая, но еще и с дыркой. Зато ее нашел я! И это была моя первая добыча…

На следующий день мы проснулись рано и были обескуражены, натолкнувшись на толпу местных жителей, слонявшихся возле нашего лагеря с угрожающим видом. После чего, взвесив все плюсы и минусы нашего предприятия, решили не искушать судьбу и отправились домой…

Из Крыма в Одессу

Так закончилась моя первая «экспедиция» с «черными археологами». Тогда я даже представить не мог, что это приключение окажется не последним. Однако впоследствии я ввязался в новую авантюру с «черным искателем» и тогда нам удалось обнаружить раритетную книжку без начала и конца в подвале обычного с виду одесского дома. Но на самом деле с 1904 по 1925 год в том здании находилось научное издательство «Матезис», одним из руководителей которого был двоюродный брат Льва Троцкого Моня Шпенцер – отец знаменитой писательницы Веры Инбер. Нам даже показалось, что от пожелтевших страниц исходил неуловимый запах ее духов…

Кроме того, мы обнаржили в том подвале папку со старыми фотографиями, которую, видимо, спрятали при обыске. На одной из них просматривалось довольно-таки четкое изображение каких-то детей, среди которых, вполне возможно, был и сам Лев Троцкий. А еще мы нашли там несколько массивных тяжеленных л итографических плит, которые потом отдали в музей Паустовского…

Такая вот у нас получилась «черная археология» с белыми намерениями…

«ЧЕРНОЕ» ХОББИ (монолог «черного археолога»)

Давайте сразу определимся с терминами. На нашем сленге «черный копатель» это не тот, кто копает без лицензии. Это тот, кто нарушает человеческие законы. Вот их ненавидят все поисковики. Это и есть «черные копатели». Им не важно, что они находят; не важно, где ищут. Важно только одно – чтобы стоило дорого. Когда меня называют «черным копателем», мне плохо делается. Давайте мы будем осторожно говорить: не «черный копатель», а «поисковик».

Этот мир «поисковиков» довольно большой. Он делится на несколько сегментов. Первый сегмент – это почти половина от всех российских поисковиков. Это люди, для которых поиск археологических артефактов такое же хобби, как охота или рыбалка. Или как сбор грибов, например. Эти поисковики – просто азартные любители. Они не преследуют никаких финансовых интересов. Среди них много нумизматов и фалеристов [коллекционеров орденов, медалей, нагрудных знаков и т.д. – прим. ред.].

Среди этой группы есть одно, но очень важное правило: никогда не копать в черте архитектурных и археологических памятников [именно раскопки на территории памятников трактуются законом как преступление – прим. ред.].

Скажу еще раз: мы копаем только в местах, которые не являются памятниками. Но эти места очень часто бывают невероятно интересны.

Вот, допустим, есть Бородинское поле. Это археологический памятник. Там я даже не прикасался к земле. Ни разу не достал свой металлоискатель. Потому что этот памятник изучают специалисты. Это их работа. Но секрет в том, что Бородинское поле, как памятник, огорожено речкой. Все, что за речкой, – уже не памятник. Но там тоже были кой-какие стычки наших с французами. И вот там я уже занимался раскопками.

К сожалению, процентов семь любителей копать – откровенные дураки. Может, их и больше. Они не злобные и не хотят намерено копать на территориях археологических памятников. Но такой дурак может не понять, что он на настоящем кургане стоит. Таких копателей надо бояться. Они вроде бы неплохие люди. Но относиться к археологическому наследию так, как это делают они, просто нельзя. Это все равно, что пьяному сесть за руль. Они просто не понимают, что делают.

СТРАСТИ ВОКРУГ КЛАДОВ
Меня никогда не интересовала денежная ценность предметов, которые я нахожу. Моя цель – прикосновение к истории. Это гораздо дороже.

Когда я впервые нашел куски русского чугунного ядра и показал сыну, мы с ним сели и начали представлять, что чувствует человек, когда такая штука свистит мимо него… А если эта штука еще в него и попадет, то там вряд ли что-то останется. Кстати, только один осколок этого ядра весил около полутора килограммов. Когда ты держишь в руках вот такое ядро, ты понимаешь, как деды воевали. Это не кто-то что-то тебе рассказал. Этот ты сам чувствуешь и понимаешь руками.

Еще я ищу ради самого поиска. Это же приключение. Вы знаете, за всю свою копательскую карьеру я нашел два клада. Иду как-то с металлоискателем вдоль Волги. Вдруг он дает двойной звук – это значит, что где-то совсем рядом лежит цветной металл. Начинаю копать. И вдруг лопата ударяется о доски. Поднимаю доски и вижу полиэтиленовую пленку, а под ней – новые доски, наложенные поперек первых. Потом опять пленка и опять доски. Так три слоя. Наконец я поднимаю последние доски и вижу три ящика.

В первом ящике лежали пустые трехлитровые банки и пачка соли. Второй ящик был из-под артиллерийского комплекта. Он был покрыт плесенью и пустой. А в третьем ящике – лежала лампа, топорик, самодельный нож и пила. Я понял, что это ребята играли в Тома Сойера. Приятели, которым я показывал, сказали, что самое ценное в «кладе» – это банки. И забрали их себе.

А второй клад я нашел в брошенной избе, под половицами возле печки. Это был чугунный горшок, полный ржавых канцелярских скрепок. Кому нужно было это прятать – ума не приложу!

КОГДА РАСКОПКИ – БИЗНЕС

Кроме любителей, есть еще профессиональные поисковики. Их где-то 25%. У них хорошая техника: металлоискатели, квадрокоптеры (с их помощью они прочесывают местность). Кстати, их технические решения иногда очень остроумны. Например, к рыболовной удочке они привязывают мощный магнит, и тщательно прочесывают им дно водоема. Или делают ящик из сита и через него пропускают ил со дна. Я раньше думал, что это неинтересно. Но когда один мужичок выложил передо мной вот такую горку монет, которых он наковырял в реке за два дня, я просто изумился. Самое интересное было начать эту горку разбирать.

Профессиональные поисковики тоже не работают на территориях памятников. Они раскапывают старые деревни и урочища. Во многих местах, например в Подмосковье, за такими копателями следят полицейские дроны. Они отслеживают с воздуха копателей, находят их машины, фиксируют номера. И потом, при выезде на трассу, машину тормозят и проверяют.
Эти люди уже продают свои находки любителям старины. Это делается на специализированных сайтах, на барахолках…Зайдите в интернет на любой сайт копателей. Продается все что угодно: посуда, украшения. Это не только старинные вещи. Вы не представляете себе, какое количество украшений теряется на наших пляжах! на старых пляжах, например, очень много золотых украшений советского времени. Поисковикам-профессионалам все равно, к какому времени относится находка. Главное ее ценность. Если за нее можно что-то получить – нет проблем.

МОРАЛЬ И НЕМЦЫ
Где-то 22% от всех искателей – это хорошие специалисты по военному поиску жертв Второй мировой войны. Это не официальные копатели, но у них есть свой кодекс. Они не чураются продавать что-то найденное, но при этом всегда остаются людьми. Вот вам ситуация.

Некто из неофициальных поисковиков выкладывает на форум фотографию убитого немца, найденного в окопе. У этого немца целый ряд золотых зубов. Потом тот же поисковик снова показывает фотографию черепа, на которой золотых зубов уже нет. «Мы золотишко-то фрицевское прибрали», – пишет он на сайте. Такого откровенного мата от других поисковиков в его сторону я давно не читал. Потом тот, кто выложил фото, признался, что пошутил. Никто и никогда не ворует драгоценности! Даже у немца.

Увы, среди военных копателей есть еще процента три отморозков. Они очень любят раскапывать военные, особенно немецкие, кладбища. У них есть даже циничный термин «лежанка». По слухам, по топографическим картам они находят эти захоронения. Там кресты на большинстве могил снесены, но сами могилы остались. Они раскапывают подряд все могилы. Все ценное продают. Это люди, у которых, как мне кажется, нет ничего святого. Но нельзя из-за небольшой группы отморозков вводить такие запрещающие законы.

НЕУДОБНЫЙ ЗАКОН

Есть в Москве такой район Митино. Мало кто знает, что лощина, которая отделяет Митино от соседнего района, это часть древнего пути из варяг в булгары VII-XII века [«Волжский торговый путь» –прим. ред. ]. Там нет никаких археологических памятников. Но однажды я нашел там топорик. Он оказался инструментом восточных славян XII-XIII веков. Этот древний топорик мне совсем не нужен. Я хочу отдать его специалистам. Но не могу. Если я принесу его специалистам, то я преступник. Я вообще не имею право с металлоискателем ходить!

Но бывают и хуже ситуации. Вот я состою в клубе нумизматов. В этом клубе уже были неприятные прецеденты. Полицейские просили меня документально подтвердить, откуда у меня взялась каждая монета в коллекции. У кого я ее купил, когда купил и по какой цене. На кажду. монету у меня должна быть квитанция. Я занимаюсь нумизматикой почти 40 лет! Откуда у меня квитанции на советские монеты или на монеты, купленные на блошином рынке в Париже? А если этих квитанций нет, это все конфискуется. Бывали случаи, когда люди выставляли на форум свои коллекции, и их тоже конфисковали.

Сегодня, с точки зрения закона, я преступник. Меня не уважают. Выходит, что если человек взял ружье, он обязательно убийца. Это не так.

Возможно, многие вещи надо узаконить. Например, находку клада. Вот ты нашел клад. Что делать? По уму надо бы, чтобы ты сразу ехал в музей, показывал свой клад, его бы там регистрировали, описывали. Какие-то уникальные вещи оставляли в музее, но остальное – археологический ширпотреб – отдавали бы тому, кто это нашел. Это было бы разумно.

ИСТОРИЯ ПРОТИВ КОПАТЕЛЕЙ (монолог «белого археолога»)
Говорит Михаил Гоняный, руководитель Центра археологических исследований «Куликово поле»:

Любой человек, который работает без «открытого листа» [специального разрешения, выдаваемого Институтом археологии РАН – прим. ред.], не пишет о результатах своих работ научный отчет и не сдает его в РАН, является «черным копателем». Любой. Потому что он выдергивает из земли информацию; следовательно – ее уничтожает. Вольно или невольно, с наживой или без наживы.

Вот такой пример. Мой приятель с детства увлекается собиранием русских момент. По профессии он электрик. Он никого не грабит, просто собирает монеты и дореволюционные бутылочки. Он рос в местечке Молоди под Москвой. Там, в 1572 году русская армия под руководством князя Воротынского дралась с армией крымского хана Девлет-Гирея. Это сражение очень важно для нашей национальной истории. Здесь впервые была одержана победа над крымскими татарами. В 1571 году Девлет-Гирей сжег Москву, а в 1572 он шел на Русь, чтобы окончательног подчинить, поделить на улусы и высасывать ее экономические силы. Но нам удалось выстроить гуляй-город и выиграть это сражение.

Мой приятель на протяжении 20 лет ходил по этому месту с металлодетектором. Находил монеты, пульки, стрелы, удила. Но брал в основном монеты. И монет он там нашел литровую банку. Попутно он съездил на свою малую родину в Калужскую область. Там пошакалил. Потом поехал в Рязанскую область. Там поискал. Он все монеты ссыпал в одну банку. И когда я с ним увиделся, я ему сказал: мне твои монеты не нужны, мне нужны места, где они лежали. Эти монетки приплыли туда не просто так. Те, кто сражались на том Молодинском поле, носили на поясе калиту, мешочек с деньгами. Он в бою терялся, высыпался. По месту нахождения этих монет мы, археологи, много чего могли бы установить.

Мой приятель не один ходил по этому полю. Там толпы людей ходили. Они это делали без злых намерений, но кто чего нашел – теперь концов не найдешь. Археологи тоже ходили, конечно. В 2009 году на этом поле мы нашли 34 исторические находки. В 2014 году было уже 8 находок. Уже чувствовалось, что находок намного меньше.

А в 2017 году решили часть Молодинского поля застраивать логистическим центром на 60 га. И чтобы затормозить это строительство, надо было найти точное место сражения. Вице-губернатор московской области в мае 2017 года поручил мне это сделать. Я уехал туда в середине апреля, понимая, что я, как ученый, как гражданин, не могу допустить, чтобы построили склады на месте сражения, которое имеет значение не меньшее, чем Куликовская битва. Это место надо сохранять. Но как его найти, если там ничего не осталось? Грабители выбрали все дотла. Я там работал почти 4 месяца. Там практически нет пуль, монет. Я нашел примерно место сражения, но не нашел его границ. И что теперь сохранять?

Есть несколько статей и подзаконных актов, которые препятствуют деятельности черных копателей, но это все не работает. Милиция не понимает, кого ловить. Чтобы поймать грабителя, его нужно застать на памятнике археологии, а в его карманах нужно найти исторические артефакты. Грабитель это знает и сует в карманы бутылочные пробки. Часто у грабителей на стреме стоит человек с рацией и докладывает, кто к ним приближается. Они сразу смываются. Как доказать?

Мы с главным археологом Москвы Леонидом Кондрашовым периодически делаем рейды. Мы берем с собой полицию. Но полиция очень неохотно ездит с нами. Мы договариваемся с полковниками, а рядовые неторопливо выезжают, когда мы уже видим этих грабителей. Если милиция рано приезжает, мы успеваем кого-то схватить, а если нет, мы их спугиваем и они сматываются. Досмотреть человека имеет право только милиция. А я нет. Я могу только присутствовать и говорить: артефакты из его карманов древние или нет. Ну, несколько человек поймали этой осенью. У них конфисковали оборудование, поисковую аппаратуру – и все.

Это безвыходная ситуация. Закон не работает. Если милиция не ловит, кто будет ловить? Если я сам ловлю кого-то, я делаю по-другому. Мы выходим — десять мужиков. «Вот твоя машина, – говорим, – вот твой металлоискатель, клади его под машину и езди по нему». Нельзя сказать, что я у него что-то отнял. И он понимает, что мы имеем право. Но это только в тех местах, где мы давно работаем. А в других местах ловить некому.