Былины в пересказе для детей И. Карнауховой

Вместе с воспоминаниями пришли сомнения. Пахать землю? Кого он обманывает? Волочить на себе деревянную соху, тупо пересекая из конца в конец жалкий клочок земли? Таскать зимой дрова из леса, возить в город рыбу да зерно? Сдохнуть от сапа в вонючем стойле? Бурко горько заржал над самим собой. На княжьей конюшне старые боевые кони, уже неспособные носить на себе в бой воинов, доживали свой век в тепле и сытости. Черепа других давно белели в степи, нередко рядом с костяками хозяев, над ними шумели ветры и колыхался ковыль - тоже, если подумать, неплохая судьба. Он прошел немного боком, повернулся на месте. Что такое богатырский конь без богатыря? Просто большая, сильная лошадь. Кто он, Бурко, будет сам по себе? Еще один поворот. Когда Бояны поют о богатырях - было ли, чтобы не помянули коней? Богатырь без коня и не богатырь вовсе, так, большой сильный человек. Богатырь - конь. Конь - богатырь. Бурко подпрыгнул на месте и замотал головой, словно стараясь стряхнуть наваждение. Прошлое накатывало волна за волной - походы, бои, бешеный бег по степи весной, когда богатырских скакунов отпускали погонять диких кобыл. Жаркий июльский полдень, когда и витязи и жеребцы сидели в плавнях, выставив наружу лишь нос да уши. Февральские морозы, что драли шкуру чище волка. Это была жизнь! С ним советовался первый воин Руси, с ним здоровался князь. Когда пришла пора княжичу первый раз садиться на коня, кого позвала Апраксия? Разве забыть, как Илья принял из рук Владимира четырехлетнего малыша и бережно посадил на вытертое богатырское седло. Крохотные ручки не могли удержать поводья, и князь пошел рядом, положив руку на спинку сына, а тот, заливаясь тоненьким смехом, сразу вцепился в гриву. Легким, кошачьим шагом ступал тогда могучий зверь. А потом Илья вдруг отодвинул Владимира, и, придерживая, вложил в маленькие ладошки широкие, почерневшие от старого высохшего пота ремни повода. Бурко двинул плавной, невесомой рысью. Ахнула княгиня, коротко вздохнул великий князь, а они бежали по кругу плечо к плечу. Сердце замирало, а княжич визжал от детского счастья и не хотел слезать, и Бурко обещал наследнику киевского престола, что будет катать его еще не раз. Тогда Красно Солнышко накрыл для дружины столы во дворе, и Бурко пил хмельной мед и ел изюм с золотого блюда рядом с Ильей. Забыть ли, как княгиня подошла благодарить за сына и вплела в густую гриву золотое кольцо? Оно и сейчас там! Бурко встал на дыбы и заржал так, что трава легла на перестрел вокруг. Он - богатырский конь! Он носил в битвы героя! Как Илья - первый из русских богатырей, так Бурко Жеребятович - старший среди коньства, голова коням богатырским и дружинным! Как он мог забыть это? Как мог желать другой жизни? Как мог бросить того, кто водил по росам, поддерживая, когда заплетались тонкие жеребячьи ножки? Того, кто был больше, чем другом, кто был его богатырем? Снова рев ударил в степь, и на версты вокруг все живое забилось в норы, прыснуло в овраги, пало на колени, страшась лютой, вольной ярости. Бурко, хохотал бешеным, боевым ржанием, плясал на месте прыгая с четырех копыт, бил ногами, чувствуя, как вливается в тело давно забытая истинная конская свобода. Природное право загнать себя насмерть, броситься на камни с обрыва, лишь бы не дать набросить на голову узду нежеланному седоку. И самому выбрать того, кого нести в бой, кому простить удар, от кого принять хлеб с медом и сладкую, чистую воду. Тело полнилось новой, молодой силой. «И-и-и-илья-а-а-а!!! » - заржал конь, устремляясь обратно, к Днепру. Теперь уже не имело значения - жив ли еще его богатырь или уже принял лютую смерть. Если свидятся здесь, он, Бурко, вынесет друга в Киев, и они в последний раз потягаются с Калином. За свой город, за свою землю, за маленького княжича, который всегда прятал для «Буруски» кусочки сахара и орехи. Если же Илья Иванович мертв, то и коню его негоже боле ходить по Руси. Кости коня должны лежать рядом с костями его богатыря.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ ВЫХОДИТ НА СВОБОДУ

Понависла над Русью ночь темным-темна,
Растемным-темна ночь темнёшенька.
В темноте-черноте, непрогляднее,
Без путей, без дорог, в непроходине,
Скоро-на-скоро там жена спешит,
Быстро-на-быстро молодая бежит.
То спешит-бежит к Илье Муромцу
К полоненнику сюда посланница,
Бережет-несет побережинку,
Дорогую хранит сохранёночку:
В правой рученьке - узелок парчевой,
В левой рученьке - да кувшин золотой.
В узелочике - хлебец-батюшка,
В кувшиночике-сыта медвяная.
Находила Авдотья подкопину,
И кричала она призывным голосом:
«Ты услышь меня, Илья Муромец,
Ты ответь мне, Авдотье Рязаночке,
Как живется тебе да как можется?»

Доносился до Авдотьи от Ильи ответ:
«Хорошо мне живется, дивно можется:
Тут не хлебом я сыт, чистым воздухом,
Не сытой медвяной, а водой дождевой.
У меня постель мягче пуха-пера:
Камни высечены, гладко выструганы,
За подушку - рука богатырская,
За одежку - с коня мягкий потничек.
Ночью темною отдохну-сосну,
Светлым днем беру богатырский меч,
Бью да бью мечом стены каменные,
Вырубаю на Русь выход-лестницу!»

Как на стуле Батый сидит-рассиживает,
И суды он, собака, рассуживает,
Правежи, пес, над Русью выправливает,
Еще новые походы задумывает:
«У меня в полону Русь разбитая,
Во подкопище - Илья Муромец.
Он погиб там давно от жажды-голода.
А себе я собрал рать походную,
Рать буйную, сильнее прежнего.
Уж и мне ль сейчас по подсолнечной
Не пройтись воеваном-хозяином!
Слуги мурзы мои вы улановые,
Вы идите-спешите в тот подкаменный гроб,
Вы тащите-несите кости белые,
Все останки сюда Ильи Муромца.
Я из черепа чашу сделаю,
Буду пить из нее зелено вино!»

Торопливо-ретиво ко подкопине
Поспешают посланцы Батыевы.
Но еще и того торопливее
Ко Батыю назад от подкопа спешат:
«Ты послушай, наш владыка государь Батый,
Мы увидели там чудо несвиданное,
Мы услышали там диво неслыханное:
Богатырь Илья - он жив-здоров!
Он в ущелье кремневом-серокаменном
Превеликие камни откалывает,
Строит витязь наверх выход-лестницу!»
Царь Батый сидит, бирюком глядит:
«Русь повержена, обесславлена,
Обессилена - не восстанет она!
Я над нею навеки стал владыкою.
Только этот Илья - он угроза моя,
Он под царство мое подкопается!
Гей, батыры великие, могучие!
Вы берите опутья шелковые,
Припасайте железы булатные,
Вы берите-вяжите Илью Муромца,
Вы железными цепями оковывайте,
Приводите его из ущелья того,
Награжу вас наградою великою!»

Все батыры стоят-переминаются:
Их награда собой не влечет, не манит!
Им к Илье идти - там смерть найти,
Им ослушаться - голова долой!
Кто же выручит их из беды такой?
Выручал силачей оробелых мудрец Мурлыкан-Таракан Тараканович:
«Повелитель земли, царь подсолнечной!
Я смиренно целую след от ног твоих,
Да внемли ты словам недостойным моим:
Нет у нас богатыря, чтобы смог Илью
Оковать-связать, привести сюда!
Нам не взять Илью нынче силою,
Мы возьмем Илью завтра мудростью!
Ты поставь, повелитель, караулы кругом
Ко подкопному ущелью каменному,
Чтобы тур-коза не подбегивала,
Сера утица не подлетывала,
Люди русские не подхаживали,
Хлеба-яств туда не поднашивали,
Без еды, без воды в подземелине,
На бесхлебице силы потратятся,
Обессилеет Илья, посостарится,
Мы тогда его вголоручь возьмем!»
Как сказано, так и сделано.

Доносили Батыю доносчики:
«Раньше было - Илья, будто гром, гремел,
Нынче стало - Илья весь день молчит,
Не гремит, не шумит, не объявится,
То ли умер Илья, то ль кончается!»

Царь Батый повеселел, нарядил-приказал:
«Привести из подкопа Илью Муромца,
Хоть живого доставить, хоть мертвого!»
Набежали, поспускались ордынцы к Илье,
Облепили, похватали, поопутали,
Оковали во железа во гремучие,
Во ручные, во ножные, во заплечные,
Приводили, становили супротив царя.
Вот Батый над Ильей изгаляется:
«А ты, старая ты кляча голоребрая,
Не тебе было, кляча, воевать-дерзать
Супротив меня, Батыя Батыевича!
Мне б тебя, старый хрыч, да на кол посадить,
Мне б хребет тебе переломить пошло!
Только вины твои я прощаю тебе!
Расковать-развязать ноги-руки ему!»
Вот распутан, развязан, раскован Илья.
Царь Батый его уговаривает:
«Ты стар казак Илья Муромец,
Ты садись со мной за единый стол,
Веселись, ешь, пей и сытно, и пьяно,
Надевай мою одежду драгоценную,
Золоту казну держи мою, издерживай,
Послужи зато верой-правдой мне!»

Закричал Илья громким голосом:
«Ах ты, пес ты бесхвостый, ты собака Батый!
За казну не продается служба русская,
Не меняется, не покупается!
Отойди ты с татарами от русской земли,
Коль охота, собака, быть тебе живым!»
А и тут Батыю за беду стало,
За великую досаду показалося,
Приказал он Илью вновь связать-заковать.
И схватили, связали, заковали Илью,
Поопутали опутьями хлестистыми,

Но Илья стоит да свое твердит:
«Уходи, шелудивый ты пес Батый,
Очищай от поганых землю русскую,
Если хочешь, собака, остаться живым!»
От речей от таких царь Батый пуще лих,
На куски он от злобы разорваться готов.
И плюет он Илье в очи ясные:
«Ай, русский люд - он всегда хвастлив!
Он хил, он слаб, а глядит как хват!
Ведь опутан весь, будто лысый бес,
Что ты хвастаешься да бахвалишься?
Эй вы, слуги мои! Заберите его!
Клячу старую, голоребрую!
Отсеките ей башку пустоглупую,
На копье-острие пронесите ее
Русским людям на страх-устрашение,
Нам, татарам всем, на утешение!»
Забирали, уводили татары Илью
На широкое раздолье Куликовское,
Ко плахе той ко осиновой.
Заставляли Илью буйну голову
Под меч склонить, под зарез положить!

Тут-то силы возродились да взыграли в Илье,
Поломал он оковы все железные,
Изорвал чембуры на могучих плечах,
Посрывал все опутья на руках и ногах.
Оглядел Илья басурманский круг,
Ухватился за плаху за осиновую,
Распрямился Илья во всю силу-рост,
Размахнулся осиновой плашицей,
Что горох, супостаты посыпалися,
Полегли подряд и не встанут вовек!

Налетала на Русь та орда, словно гнус,
Да в бореньях с Ильей поиссякла вся.
Был Батый да в конец избатыился!

Незнакомец, советуем тебе читать сказку "Илья Муромец" самому и своим деткам, это замечательное произведение созданное нашими предками. Все окружающее пространство, изображенное яркими зрительными образами, пронизано добротой, дружбой, верностью и неописуемым восторгом. История происходит в далекие времена или "Давным-давно" как говорится в народе, но те трудности, те препятствия и затруднения близки и нашим современникам. Каждый раз, прочитывая ту или иную былину, чувствуется невероятная любовь с которой описываются изображения окружающей среды. Просто и доступно, ни о чем и обо всем, поучительно и назидательно - все входит в основу и сюжет данного творения. Увенчано успехом желание передать глубокую моральную оценку действий основного персонажа, побуждающее переосмыслить и себя. Ознакомившись с внутренним миром и качествами главного героя, юный читатель невольно испытывает чувство благородности, ответственности и высокой степени нравственности. Сказка "Илья Муромец" читать бесплатно онлайн будет весело и деткам и их родителям, малыши будут рады хорошему окончанию, а мамы и папы - рады за малышей!

В граде Муроме, селе Карачарове, жили-были два брата. У большего брата была жена таровата, она ростом не велика, не мала, а сына себе родила, Ильёй назвала, а люди — Ильёй Муромцем. Илья Муромец тридцать три года не ходил ногами, сиднем сидел. В одно жаркое лето родители пошли в поле крестьянствовать, траву косить, а Илюшеньку вынесли, посадили у двора на траву. Он и сидит. Подходят к нему три странника и говорят.

— Подай милостыню.

А он говорит:

— Идите в дом и берите, что вам угодно. Я тридцать три года не ходил, отроду сиднем сидел.

Один и говорит.

— Встань и иди.

Он встал.

— Что вам угодно?

— Что не жаль.

Он зачерпнул чару зелена вина в полтора ведра.

— Выпей сам.

Он ни слова не сказал, одним духом выпил.

— Поди принеси ещё.

Приносит он.

— Выпей сам.

Он одним духом всё выпил.

Они у него спрашивают:

— Какую ты в себе силушку чувствуешь?

— Такую, добрые люди, что если бы был столб одним концом в небо, другим концом в землю вбитый, и кольцо, я бы повернул.

Они переглянулись.

— Это ему много. Поди, принеси ещё. Ещё принёс. Он выпил одним духом.

— Теперь как?

Чувствую, в половине осталось.

— Ну, вот с тебя хватит.

Он от большой радости пошёл их проводить и говорит:

— Я чую в себе силу богатырскую, где теперь коня взять?

— Вот на обратном пути мужик будет вести строгача (два года коню, значит) продавать, ты купи, только не торгуйся, сколько спросит, столько и отдай. Только откорми его три месяца бело-яровой пшеницей, отпои ключевой водой и пусти его на три зари на шёлковую траву, а потом на шёлковый канат и пропусти через железный тын туда — сюда перелететь. Вот тебе и конь будет. Бейся с кем хочешь, тебе на бою смерти нет. Только не бейся со Святогором — богатырём.

Илюшенька проводил их далеко за село. На обратном пути видит, его отец-мать крестьянствуют. Они глазам не верят.

Он просит:

— Дайте, я покошу.

Взял косу и стал ею помахивать, не успели оглянуться — вся степь лежит. Говорит:

— Я захмелел.

Вот прилёг отдохнуть. Проснулся и пошёл. Глядь, — мужик идёт, ведёт строгача, он вспомнил.

— Здорово!

— Здорово, дорогой молодец!

— Далеко ли ведёте строгача?

— Продавать.

— Продай мне.

— Сколько?

— Двадцать рублей.

Он отдал, ни слова не сказал, взял из полы в полу и повёл домой.

Привёл домой, постановил его в конюшню и насыпал белояровой пшеницы. Так три месяца кормил, поил ключевой водой, выпускал на шёлковую траву на три зари, вывел его на шёлковый канат, конь туды — суды через железный тын перелетел, как птица. Ну, вот ему и конь богатырский. Так и вправду случилось.

Бился Илья Муромец с Соловьём-разбойником, и он [Илья Муромец] его победил. Конь под ним был богатырский, как лютый зверь, ход у него спорый. Он задними копытами за переднюю восемнадцать вёрст закидывает. Он утреню стоял в Чернигове, а к обедне поспел в Киев-град.

Однажды ехал-ехал по дороге, оказалось, дорога расходится в три стороны и на этой дороге лежит камень, и на камне надпись:

«Влево поедешь — будешь женат, вправо поедешь — будешь богат, прямо поедешь — будешь убит».

Он подумал:

— Жениться ещё время не настало, а богатства своего мне не нужно. Некстати русскому богатырю Илье Муромцу богатство наживать, а под — стать ему бедных да сирот спасать, защищать, во всём помогать. Дай, поеду, где смерти не миновать. Мне ведь в бою-то смерти нет, не написана.

И поехал прямо. Ехал-ехал он по дикой степи, впереди дремучий лес, поехал по этому дремучему лесу. Ехал он дремучим лесом с утра до полудня. Приехал на поляну, там стоит громадный дуб в три обхвата, под ним сидят тридцать богатырей, а на поляне пасутся тридцать коней. Они увидели Илью Муромца и зашумели.

— Зачем ты сюда, негодный мужиковина? Мы богатыри рода дворянского, а тебя, мужиковина, за три версты видать. Смерть тебе!

Илья Муромец наложил калёную стрелу на лук, как вдарит в дуб, только щепки полетели, весь дуб расшиб на щепки. Богатырей побил, дубом прихлопнул. Обратил Илья Муромец коня и поехал назад и написал на камне:

«Кто писал: проедет — будет убит — неправда, путь свободен всем прохожим и проезжим».

Сам думает:

— Дай-ка поеду, где буду богат! Ехал он день, ехал два, на третий подъезжает — огромный двор, высокий забор, у ворот чугунный столб, на этом столбе висит чугунная доска и железная палка. Взял Илья Муромец и стал бить в эту доску.

Отворились ворота, выходит старик.

— Входи в дом, бери, что тебе угодно! У меня кладовые, подвалы ломятся.

Он думает:

— Деньги прах, одежда тоже, а жизнь и слава честная всего дороже.

Поехал назад и написал на камне:

«Неправда, что будешь богат. Чужое богатство недолговечное и непрочное».

— Ну, поеду по третьей дороге, что там за красавица, может, правда, женюсь.

Подъезжает, а там стоит дворец, сам деревянный, окошечки хрустальные, серебром покрыты, золотом облиты.

Выходит девушка-красавица и говорит:

— Принимаю, добрый молодец, как любимого жениха.

Взяла его за руку правую и повела его в столовую и подала обедать честь честью.

— Теперь время отдохнуть.

Ввела в спальню.

— Вот, — говорит, — кровать, ложись, отдыхай.

Он взял, нажал кулаком, она — бултых. А там яма глубокая, сажень пять. И там тридцать богатырей.

— Эй, ребята, это вы жениться сюда заехали?

— Да, — говорят, — помоги, Илья Муромец!

Они его сразу узнали.

Он снял аркан с коня и бросил туда и вытащил их, всех до одного вывел.

— Ну, говорит, ступайте, гуляйте на воле, а я с ней поговорю.

— Поди отгуляла невеста, пора замуж идти.

Вывел в лес, привязал за волосья, натянул тугой лук. Вдарил — не попал.

— А знать, ты ведьма!

Он взял калёную стрелу, выстрелил в темя.

Она сделалась такая страшная, нос крючком, два зуба. Он перекрестил три раза, она — бултых.

Он вернулся и написал:

«Кто хочет жениться — это неправда, здесь невесты нет — отгуляла».

Ездил, ездил Илья Муромец по дикой степи, дремучим лесам, сёлам и городам и думает:

— Поеду я смотреть Святогора — богатыря.

И поехал глядеть Святогора — богатыря. Ехал — ехал, подъехал — высокая гора, как Араратская, только что-то чернеет. Он пустил коня и полез пешком, он шёл винтом, взошёл, там раскинут шатёр, и в нём Святогор — богатырь лежит.

— Здоров ли, Святогор — богатырь?

— Жив — здоров, спасибо тебе, триста лет живу, лежу, никто меня не навешал. Я плохо вижу. Приподнялся, пожали они друг другу руки слегка.

Спустились с горы, ходили-ходили, видят — гроб лежит.

— Э, тут наша смерть. Твоя или моя?

А крышка растворена. Илья Муромец влез — ему просторно.

— Э, Илья Муромец, ещё рано тебе. Ну-ка вылезай, я попробую.

Святогор — богатырь влез, только вытянулся, крышка захлопнулась. Илья Муромец семь раз вдарил — семь железных обручей накатил. Святогор — богатырь и говорит:

— Илья Муромец, подойди ко мне поближе, я дуну на тебя, у тебя силы прибавится.

Илюшенька один шаг сделал, силу почуял и сделал три шага назад.

— А, не подошёл, а то была бы такая сила, — мать земля не носила бы!

Илья Муромец подошёл к гробу, поклонился.

— Ну, прости, Святогор — богатырь.

— Похорони меня! — сказал Святогор.

Илья Муромец вырыл мечом могилу глубокую, сволок в неё гроб, повалил его, простился и поехал в Киев. Там он прожил двести лет. И помер.

За всю жизнь Илья Муромец много врагов русской земли победил, за что он и славен был.

ак хватил Илья коня плеточкой, взвился Бурушка-Косматушка, проскочил полторы версты. Где ударили копыта конские, там забил ключ живой воды. У ключа Илюша сырой дуб срубил, над ключом сруб поставил, написал на срубе такие слова: «Ехал здесь русский богатырь, крестьянский сын Илья Иванович».

До сих пор льется там родничок живой, до сих пор стоит дубовый сруб, а в ночи к ключу студеному ходит зверь-медведь воды испить и набраться силы богатырской.

И поехал Илья к Киеву.

Ехал он дорогой прямоезжей мимо города Чернигова.

Как подъехал он к Чернигову, услыхал под стенами шум и гам: обложили город татар тысячи. От пыли, от пару лошадиного над землею мгла стоит, не видно на небе красного солнышка. Не проскочить меж татар серому заюшке, не пролететь над ратью ясному соколу. А в Чернигове плач да стон, звенят колокола похоронные. Заперлись черниговцы в каменный собор, плачут, молятся, смерти дожидаются; подступили к Чернигову три царевича, с каждым силы сорок тысячей.

Разгорелось у Ильи сердце. Осадил он Бурушку, вырвал из земли зеленый дуб, с каменьями да с кореньями, ухватил за вершину, да на татар бросился. Стал он дубом помахивать, стал конем врагов потаптывать. Где махнет - там станет улица, отмахнется - переулочек. Доскакал Илья до трех царевичей, ухватил их за желтые кудри и говорит им такие слова:

Эх вы, татары-царевичи! В плен мне вас, братцы, взять или буйные головы с вас снять? В плен вас взять - так мне девать вас некуда, я в дороге, не дома сижу, у меня хлеб в тороках считанный, для себя, не для нахлебников. Головы с вас снять - чести мало богатырю Илье Муромцу. Разъезжайтесь-ка вы по своим местам, по своим ордам да разнесите весть по всем врагам, что родная Русь не пуста стоит, есть на Руси сильные, могучие богатыри, пусть об этом враги подумают.

Тут поехал Илья в Чернигов-град. Заходил он в каменный собор, а там люди плачут, обнимаются, с белым светом прощаются.

Здравствуйте, мужички черниговские, что вы плачете, обнимаетесь, с белым светом прощаетесь?

Как нам не плакать: обступили Чернигов три царевича, с каждым силы сорок тысячей, вот нам и смерть идет.

Вы идите на стену крепостную, посмотрите в чистое поле, на вражью рать...

Шли черниговцы на стену крепостную, глядели в чистое поле, - а там врагов побито-повалено, будто градом нива выбита, пересечена.

Бьют челом Илье черниговцы, несут ему хлеб-соль, серебро, золото, дорогие ткани, камнями шитые.

Добрый молодец, русский богатырь, ты какого роду-племени? Какого отца, какой матушки? Как тебя по имени зовут? Ты иди к нам в Чернигов воеводой, будем все мы тебя слушаться, тебе честь отдавать, тебя кормить-поить, будешь ты в богатстве и почете жить.

Покачал головой Илья Муромец:

Добрые мужички черниговские, я из-под города из-под Мурома, из села Карачарова, простой русский богатырь, крестьянский сын. Я спасал вас не из корысти, и мне не надо ни серебра, ни золота. Я спасал русских людей, красных девушек, малых деточек, старых матерей. Не пойду я к вам воеводой в богатстве жить. Мое богатство - сила богатырская, мое дело - Руси служить, ее от врагов оборонять.

Стали просить Илью черниговцы хоть денек у них перебыть, попировать на веселом пиру, а Илья и от этого отказывается:

Некогда мне, люди добрые. На Руси от врагов стон стоит, надо мне скорее к князю добираться, за дело браться. Дайте вы мне на дорогу хлеба да ключевой воды и покажите дорогу прямую к Киеву.

Задумались черниговцы, запечалились:

Эх, Илья Муромец, прямая дорога к Киеву травой заросла, тридцать лет по ней никто не езживал...

Что такое?

Засел там у речки Смородиной Соловей-разбойник, сын Рахманович. Он сидит на трех дубах, на девяти суках. Как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному - все леса к земле клонятся, цветы осыпаются, травы сохнут, а люди да лошади мертвыми падают.

Поезжай ты, Илья, дорогой окольной. Правда, прямо до Киева триста верст, а окольной дорогой - целая тысяча.

Помолчал Илья Муромец, а потом и головой тряхнул.

Не честь, не хвала мне, молодцу, ехать дорогой окольной, позволять Соловью-разбойнику мешать людям к Киеву путь держать. Я поеду дорогой прямой, неезженой!

Вскочил Илья на коня, хлестнул Бурушку плеткой, да и был таков, только его черниговцы и видели!