«Шутки шутками, но могут быть и дети»: Аркадий Райкин о женщинах. Райкин аркадий исаакович

Райкин Аркадий Исаакович
24 (10) октября 1911 года - 20 декабря 1987 года

История жизни

Однажды Аркадий Райкин выступал в одесском Зеленом театре. Закончив выступление, он сказал «Ну, вот и все! Идем домой!» Спустившись по лесенке в зрительный зал, он пошел по проходу. Публика поднялась и устремилась за ним. Так они и прошли по улицам Одессы до самой гостиницы — впереди Райкин, а за ним все его зрители.

На следующий вечер Райкин решил повторить то же самое. Спектакль закончился. Райкин спустился в зрительный зал, и, как и вчера, публика снова потянулась за ним. Вдруг Райкина кто-то сзади дернул за пиджак, он обернулся. Мальчик лет десяти - двенадцати говорит ему «Товарищ Райкин! У нас в Одессе вчерашняя хохма сегодня уже не хохма». И больше этот трюк Райкин, естественно, не повторял.
Аркадий Исаакович Райкин родился 24 октября 1911 года в Риге. Отец, Исаак Давидович, работал лесным бракером в Рижском порту, а мать, Елизавета Борисовна, была домохозяйкой и занималась воспитанием детей. Аркадий был самым старшим из детей, кроме него в семье росли еще две девочки — Белла и Софья, и самый младший брат Максим, он родился в 1930 году. В 1922 году Райкины переехали на жительство в Петроград, где у них были родственники.

С юных лет Аркадий мечтал только о театре. Он часто ходил в бывший Александринский театр на спектакли, в школе занимался в драмкружке. О детстве Аркадия вспоминает его сестра Белла «Мы жили на шестом этаже (в доме на теперешней улице Маяковского). Сначала занимали всю квартиру — пять комнат, потом нас уплотнили и оставили только две. Аркаша озорник такой был. Он ведь что придумал с приятелями они перекинули по улице доску из окна одной комнаты, что была угловой, в другую и бегали по ней, как в цирке. Аркаша с детства интересовался театром. В Александринку бегал чуть ли не каждый вечер. Денег у родителей не было на билеты, и он втихую книжки и тетрадки продавал. В театре его все контролеры знали и любили. Потом уже так пускали, безо всякого. И волевой был очень когда отец ему всыпал как следует (рука у него была тяжелая), то Аркаша только зубы сжимал, и слезинки из него не выходило».

Несмотря на мечты о театре, Аркадий Райкин в 1929 году устроился работать лаборантом на Охтенском химическом заводе, — чтобы поступить в институт, надо было иметь год рабочего стажа.

В 1930 году Аркадий поступил в Ленинградский институт сценических искусств, на кинофакультет. Родители были категорически против актерской профессии сына. Конфликт с родителями был настолько серьезным, что Аркадий ушел из дома в общежитие.

Свою будущую жену Руфину (или Рому) Иоффе Аркадий встретил в своем же институте, в 1934 году. Об этой встрече Райкин вспоминает «Еще мальчиком, занимаясь в самодеятельности, я был приглашен выступать в соседней 41-й школе. Не помню, что я играл, но ясно помню, что обратил внимание на девочку в красном берете, в котором было проделано отверстие и сквозь него пропущена прядь черных волос. Это было оригинально и осталось в памяти. Через несколько месяцев я встретил ее на улице, узнал и вдруг увидел ее живые, выразительные, умные глаза. Она была очень хороша собой, мимо такой девушки не пройдешь...

Тем не менее, я прошел мимо, не остановился, стесняясь заговорить с незнакомой особой на улице. Прошло несколько лет, я стал студентом Ленинградского театрального института. На последнем курсе я как-то пришел в студенческую столовую и встал в очередь. Обернувшись, увидел, что за мной стоит она. Она заговорила первая, и этот разговор я помню дословно. «Вы здесь учитесь Как это прекрасно!» — «Да, учусь... А что вы делаете сегодня вечером» — «Ничего...» — «Пойдемте в кино» Когда мы вошли в зал кинотеатра, заняли свои места и погас свет, я тут же сказал ей «Выходите за меня замуж...» В 1935 году, они поженились.

Институт Райкин закончил в том же 1935 году. Почти весь его курс, как и самого Аркадия, распределили в Ленинградский ТРАМ — Театр рабочей молодежи, переименованный затем в Ленком.

В 26 лет Райкин неожиданно поседел. Летом 1937 года он перенес острый приступ ревматизма, болезнь дала осложнение на сердце. За время приступа Райкин и поседел, потом вынужден был красить волосы.

После болезни Аркадий перешел из ТРАМа в Новый театр — будущий Ленсовет, в котором проработал год. Из Нового театра Райкин решает уйти на эстраду. Одновременно его интересует и кино.

Впервые Аркадий Райкин снялся в кино в 1938 году, в картине «Огненные годы» (1939), сразу же после дебютных съемок он снимается в фильме «Доктор Калюжный» (1939). Увы, фильмы прошли довольно незамеченными.

Разочаровавшись в кино, Райкин полностью переключается на эстраду. Он много выступает с эстрадными номерами в Домах культуры и Дворцах пионеров, ведет конферанс. И каждое выступление проходит у молодого актера все с большим успехом. Семимильными шагами Райкин приближается к славе, за которой не замедлила прийти и всенародная любовь.

На 1-м Всесоюзном конкурсе эстрады, который проходил в ноябре 1939 года, Райкин выступил с номерами «Чаплин» и «Мишка». Это был переломный момент в его жизни. Все мэтры эстрады сразу же обратили на молодого артиста внимание.

После успеха на конкурсе семье Райкина дали комнату в коммунальной квартире. Его стали приглашать на радио, но главным «призом» в победе на конкурсе было то, что он стал одним из руководителей Ленинградского театра эстрады и миниатюр.

Началась Великая Отечественная война. Райкин со своими актерами часто выезжал на фронт. Именно на фронте впервые появились у него сатирические миниатюры, в основном на политическую тему. В 1942 году, оказавшись с концертами на Малой земле, Райкин познакомился с полковником Л.И. Брежневым.

В 1942 году семья Райкиных переехала в другую коммунальную квартиру на Греческом проспекте, где им дали три комнаты. А этажом ниже жила мать Аркадия, две сестры и брат Максим. Отец к тому времени уже умер. Соседка Райкиных по коммуналке на Греческом В. Маркова вспоминает «Очень хорошие люди были. Они три комнаты занимали — столовую, спальню и комнату для няньки. Правда, жили здесь от силы четыре месяца в году. А так по гастролям мотались. Артисты к ним приходили Черкасова я видела, Утесова, Целиковскую. Приходили в основном ночью, после спектакля, и никакого шума, крика не было. Все прилично было. Добрые они были люди. Неудобно говорить, но Руфь Марковна отдавала моему мужу рубашки и галстуки Аркадия Исааковича. И пес у них был прекрасный — черный пудель Кузя, здоровый такой и умный»...

После войны в Театре миниатюр появляются новые спектакли, написанные талантливым писателем-сатириком В. Поляковым «Приходите, побеседуем» (1946), «Откровенно говоря...», «Любовь и коварство» (1949).

В июле 1950 года у Райкиных родился сын Костя. Хоть война давно кончилась, но жизнь у семейства Райкиных по-прежнему была тяжелой. Аркадий Исаакович вспоминал «Как всегда, театр был в постоянных разъездах. Случалось, что я просыпался, не понимая, где нахожусь. Примерно на два месяца ежегодно приезжали в Москву, несколько дольше работали в Ленинграде, по месяцу гастролировали в разных городах. У меня был постоянный номер в гостинице «Москва», где мы оставляли Костю на попечение бабушки. Маленького Костю таскали за собой, можно сказать, в рюкзаке за плечами. В гостинице «Москва» прожили 25 лет, начиная с первых гастролей театра в 1942 году. В Ленинграде у нас были три комнаты в большой квартире в доме на Греческом проспекте, где, кроме нас, обитало шесть жильцов. Позднее, когда Костя подрос, он учился то в ленинградской, то в московской школе».

А вот что рассказывает Константин Райкин «Никакого особенного благополучия у нас не было... Папа играл двадцать спектаклей в месяц, получал по сорок рублей за спектакль это было много, это была зарплата академика, но это не богатство... Машина у нас когда-то появилась, дачи так никогда и не было... Папа очень спокойно относился к житейским благам, мама тоже, и меня они не баловали. Я ходил в спортивную школу, хорошо учился, дрался...»

В 1950 году Райкин расстается с драматургом Поляковым. Но в театре по-прежнему один за другим выходят спектакли «Человек-невидимка», «Белые ночи», «Любовь и три апельсина». В них Райкин становится намного злее как сатирик.

Первые зарубежные гастроли театра состоялись в конце 1950-х годов. Успех за рубежом был такой же триумфальный, как и на родине.

В 1964 году на английском телевидении был снят фильм о Райкине и его театре. Критик лондонской газеты «Таймс» писал об этом телефильме «Би-би-си впервые показало нам прославленного русского комика Аркадия Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, «смешным до тошноты» комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина удивительная способность живо и наглядно выражать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»

Впервые Райкин и Жванецкий познакомились в I960 году в Ленинграде. Жванецкий тогда учился в Одесском институте инженеров морского флота и много времени посвящал самодеятельности. В 1961 году Райкин исполнил первую интермедию Жванецкого, которая называлась «Разговор по поводу». А три года спустя Райкин привлек Жванецкого к работе над новой театральной программой, которая стала называться «Светофор». В этой программе Райкин впервые сыграл миниатюры Жванецкого «Авас», «Дефицит», «Век техники».

И в 1967 году Райкин взял Жванецкого в штат театра, сначала артистом, потом заведующим литературной частью. Но два выдающихся юмориста и сатирика недолго смогли проработать вместе. В начале 1970-х Райкин расстался с Михаилом Жванецким. О том, как это было, вспоминает М. Жванецкий «Однажды в разгар моих успехов директор театра мне сказал «Аркадий Исаакович решил с тобой расстаться». Это был не просто удар, не катастрофа, это была гибель. Я пришел к нему, подложив заявление об увольнении в конец новой миниатюры. Он спокойно прочитал и сказал, подписав «Ты правильно сделал...» Я не хотел говорить ему, каким ударом для меня был разрыв с театром. Мы расстались в отношениях враждебных...

Позднее я что-то еще писал. Но мне было тяжело появляться даже возле театра. Со временем я понял закономерность смены авторов в театре Райкина. Это был естественный процесс развития художника. Каждый автор в этом театре имеет свой век — золотой, потом серебряный, бронзовый... Мы виделись редко, при встречах были фальшиво дружественны. В этом тоже его сила. Он очень сильный человек».

Только 1968 году Райкину присвоили звание Народного артиста СССР, после 33 лет непрерывной работы театра и самого Аркадия Райкина, после того, как его театр объездил все уголки Советского Союза.

О последующем нелегком периоде в жизни Аркадия Райкина вспоминает Л. Сидоровский «...Спектакль «Плюс-минус» был впервые показан на невских берегах весной 1970-го. В ту весну, как известно, пышно отмечалось столетие со дня рождения Ленина, и Райкин, отталкиваясь от этой даты, решил сотворить действо особой остроты, особого накала... Артист стремительно выбегал на сцену и с ходу начинал монолог «Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе...» В зале — звенящая тишина... А артист после секундной паузы добавляет «Владимир Ильич Ленин. «Философские тетради»...

Этот монолог сочинил сатирик, писатель Леонид Лиходеев, причем он нашел у Ленина еще несколько таких же, никому в зале не известных цитат, которые тогда, в семидесятом, ревностным охранителям «системы» казались прямо-таки «контрреволюцией»...

Спектакль зрители принимали восторженно... Но осенью как-то заявился в столичный Театр эстрады секретарь Волгоградского обкома партии, и ему очень не понравилось, что говорит со сцены Райкин и как на это реагирует народ. Разгневавшись, вмиг накатал в ЦК донос, и оттуда столь же быстро последовало в театр распоряжение «Первый ряд не продавать!» И каждый вечер стала располагаться на тех стульях комиссия...

Аркадий Исаакович позже мне рассказывал «Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые, глаза одинаковые, лица непроницаемые... Все пишут, пишут... Какая тут, к черту, сатира Какой юмор..»

А через неделю вызвали артиста в ЦК, и там небезызвестный Шауро стучал по столу кулаками и советовал Райкину «поменять профессию»... У Райкина случился инфаркт, после которого он стал совершенно седым.

В Москве и Ленинграде ему запретили выступать. Театр отправили на длительные гастроли в Петрозаводск. Лишь в 1971 году Райкин вернулся в Ленинград — приближалось его 60-летие.

О продолжавшихся неприятностях Аркадий Райкин вспоминал «Была запущена такая сплетня будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи! Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика — лектора из райкома партии — кто-то спросил «А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери» И лектор, многозначительно помолчав, ответил «К сожалению, правда».

Жена тут же позвонила в райком партии, узнала фамилию лектора и потребовала, чтобы тот публично извинился перед аудиторией за злостную дезинформацию, в противном случае она от моего имени будет жаловаться в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС — председателем его тогда был А.Я. Пельше. Ее требование обещали выполнить и через несколько дней сообщили по телефону, что лектор был снова на этом предприятии и извинился по радиотрансляции. Якобы этот лектор отстранен от работы.

Хочется верить, что так оно и было на самом деле. Но на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом «Ну, что же шеф-то ваш так оплошал Отправил в Израиль...» Словом, всюду — в Москве, Ворошиловограде — одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме...

Выйдя из больницы, я пошел в ЦК, к В. Ф. Шауро.

— Давайте сыграем в открытую, — предложил я. — Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция... Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях

Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему. Но самое смешное — это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла...»

В 1974 году Центральное телевидение наконец обратило внимание на Райкина. С его участием начались съемки сразу двух телефильмов «Люди и манекены» (чеытырехсерийный фильм) и «Аркадий Райкин».

В 1980 году Райкину была присуждена Ленинская премия. В 1981 году он удостоился звания Героя Социалистического Труда.

Со своей женой Аркадий Исаакович прожил без малого 50 лет. Жили душа в душу, как говорится, но все же иногда случались и ссоры.

Под конец жизни Райкин решил сменить место своего жительства — переехать вместе со своим театром в Москву. Он обратился к Л.И. Брежневу (с которым встречался во время войны на Малой земле) с просьбой о переводе Ленинградского государственного театра миниатюр в столицу. Райкин мотивировал свое желание переехать тем, что сын Константин и дочь Екатерина давно живут в столице (Екатерина Райкина тогда работала в Театре имени Вахтангова и была замужем за Юрием Яковлевым). Жена Райкина к тому времени была тяжело больна, у нее случился инсульт, и она подолгу лежала в московских клиниках. Брежнев пообещал помочь с переездом.

В 1981 году театру Райкина было разрешено переехать в Москву, для театра было выделено помещение — кинотеатр «Таджикистан». И меньше чем через год после переезда появился новый спектакль, теперь уже московского театра Райкина «Лица» (1982), а в 1984 году — «Мир дому твоему».

В свои 70 лет Райкин работал на сцене довольно неплохо. Но бывали все же и курьезы (он начинал забывать на сцене текст), об одном из них рассказывает В. Михайловский «Была у нас миниатюра про доярку, которую послали в Париж делиться опытом. Выходит Райкин на сцену и говорит «Поехали наши на выставку и взяли с собой доярку с аппаратом, чтобы она показывала, как надо давать...» Тут Райкин задумался и поправился «То есть доить...» И зал, и все за кулисами легли от хохота. Но самое страшное — сам Аркадий Исаакович чуть не вдвое согнулся и вот-вот расхохочется. Он ведь очень был смешливый, из-за ерунды смеялся до слез и не мог остановиться»...

Незадолго до смерти Райкин поехал в турне по Америке. Говорил на сцене он уже довольно плохо и тихо, но все равно это был тот самый, всеми любимый Райкин, которого, естественно, все русскоязычные американцы прекрасно знали. И где бы Райкин ни выступал, везде, как только он появлялся на сцене, зрители в зале вставали и начинали плакать, они понимали, что больше живым этого великого артиста уже не увидят.

Кто же был прав в их конфликте? У обеих сторон были свои доводы, своя правда.

Так или иначе, за восемь лет в театре Райкина Михаил Михайлович приобрел всенародную известность. Их пути разошлись окончательно. Аркадий Исаакович уважал талант Жванецкого, но исполнил его новый монолог, написанный по собственной просьбе, лишь однажды - в 1973 году на 75-летии МХАТа. У зрелого Жванецкого, человека иного поколения, прозрачная ясность, психологизм райкинского «абсурдного мира» превращались в театр абсурда, не требующий психологических мотивировок.

Театр Аркадия Райкина продолжал поиск своих авторов. Вот свидетельство одного из них, известного писателя и журналиста Леонида Лиходеева:

«Каждая программа Райкина вносит в общественный быт новые образы, созданные актером... законченность и меткость которых относят их к уровню Большой сатиры. Мы, современники, может быть, не очень четко это себе представляем. Мы как-то не замечаем, что волшебники живут рядом. Так называлась одна из программ. Но в повседневности бытия мы уже создали поговорку, которая применяется к большим авторитетам. Мы говорим: «Как сказал Райкин». Это выражение, содержащее ссылку на особый авторитет, бытует давно.

Ему пишут тексты разные авторы, но если бы среди них был даже Шекспир, всё равно публика говорила бы: «Быть или не быть, как сказал Райкин». Боже сохрани, Шекспиру - Шекспирово. Но всё, что проходит сквозь Райкина, обретает особую форму выражения. Если литература - энергия, то Райкин, так сказать, квантовый генератор, создающий импульсы сконцентрированной, убийственной силы».

Но проницательные рецензенты (выше уже упоминался артист Сергей Юрский) заметили то новое, что за сотней разных лиц появилось у Райкина: горечь при изображении пороков, тоску по идеалу. Об этом писали и отечественные, и иностранные критики: «Глаза этого юмориста, этого неутомимого любителя тех «пороков», которые возбуждают взрывы смеха, грустны и остаются грустными даже в самые смешные моменты... Он единственный человек, который плачет на спектакле, когда все смеются» (Румыния либерэ. 1966. 16 сентября).

Еще более определенно новое качество райкинской игры читалось в программе «Светофор», появившейся через три года после «Волшебников» (1967). Это было время плодотворного сотрудничества театра с М. М. Жванецким. В 1964 году Аркадий Исаакович заключил с ним договор на сценарий и сам предложил сюжет - суд над Ленинградским театром миниатюр. Сюжет был не нов, он разрабатывался ранее в разных вариантах и разными авторами.

«Я написал, - рассказывал Жванецкий, - но он отверг, и правильно сделал. Тогда я написал еще один сценарий, где всё происходящее было показано с точки зрения попугая, который переходит из рук в руки, наблюдая окружающее. Райкин отказался и от этого варианта, и тоже правильно. Вот тут я предложил «Светофор»».

Среди всего, что Михаил Жванецкий тогда написал для Райкина, был, к сожалению, почти забытый сегодня замечательный монолог участкового врача, вошедший в спектакль «Светофор». Родители автора были участковыми врачами, он хорошо знал их жизнь, их трудности и заботы. Большой монолог Аркадий Исаакович превратил в монопьесу, не меняя ничего в тексте. «Переписывать не надо было, - вспоминал Жванецкий, - такие вещи рождаются на едином дыхании и уходят. Я предложил ему характер, на основе которого он создал художественный образ».

Артист играл в обычном концертном костюме, без грима, без декораций. Силой своего искусства он населял сцену людьми, «видоизменяя» квартиры, в которые заходил его врач. «Диалоги» с больными перемежались короткими монологами-размышлениями.

Много лет ходит врач с этажа на этаж. Он несет людям не только физическое исцеление, но и простую человеческую заботу, что иногда бывает важнее лекарств. Его сердце чутко откликается на человеческую боль. Ласково разговаривает он с маленькой больной девочкой, которую родители, уйдя на работу, оставили в одиночестве, подогревает ей молоко.

Зрителям казалось, что они видят и эту девочку, и старика-пенсионера из другой квартиры, диктующего врачу, какое ему прописать лекарство. А в другом случае доктор задумывался не только о лекарствах: «У меня с вашего завода трое больных, и у всех сердце... Может быть, век такой, всё на износ. А может быть, еще и хамы...»

«А на сцене-то нет никого, ни ребенка, ни старика. Только один Райкин. Один усталый человек, безотказно идущий на помощь больным людям... умеющий не ожесточиться, когда вызвавший его человек ушел куда-то в гости, умеющий подняться с места в любую минуту, чтобы пойти на чужой зов, - писала журналистка Татьяна Тэсс. - Так искусство становится самой жизнью, и зрители завороженно вглядываются в эту простую и чистую жизнь, и такая чуткая, такая удивительная стоит в зале тишина».

В монопьесе «Участковый врач» виртуозное мастерство пантомимы, мгновенного перевоплощения, короткого «диалога» как бы отходит на второй план перед высокой духовностью, нравственной силой искусства артиста, с помощью автора воплотившего свой положительный идеал. И если раньше переход от сатиры к лирике сопровождался порой нотками умилительности, придававшими исполнению сентиментальность, то образ участкового врача отличала строгая сдержанность при глубине внутренней жизни.

Несмотря на художественное совершенство «Участкового врача», он не был ни снят на телевидении, ни записан на пластинку, оставшись лишь в памяти немногих зрителей, видевших спектакль «Светофор». Зато комедийные монологи из этого спектакля вроде «Феди-пропагандиста» дошли и до наших дней. Сам автор объясняет их живучесть тем, что они острее, в них больше сатирического смысла. «Поскольку меня сейчас организм тянет писать такие вещи, как «Участковый врач», - говорил Жванецкий, я стал больше уважать сатирические произведения. В нашей жизни они гораздо нужнее, полезнее. Слеза, растроганность - это многие умеют». И всё же, замечу, почему-то на эстраде подобные «положительные» монологи встретишь нечасто.

На едином дыхании автора и артиста рождались и сатирические монологи Жванецкого. Вот Райкин надевал папаху, придавал речи легкий акцент, повышенную экспансивность - и перед зрителями представал некий восточный человек, смысл жизни которого - доставать дефицитные вещи «через завсклада, через директора магазина, через товароведа, через заднее крыльцо». Миниатюра так и называется - «Дефицит» (артист смешно произносит «дифсит»). Пока существует «дифсит», райкинский персонаж чувствует себя уважаемым человеком: у него есть то, чего нет у других.

На смену бодрому и откровенно нахальному человеку в папахе появляется немыслимо перекошенный, испуганный человек в шляпе («Век техники»). Он рассказывает, как повез на выставку в Париж машину, сконструированную неким изобретателем, которого в Париж не пустили: «...что-то не понравилось в рентгене, анализы у него не те». Не владея французским языком (его словарный запас исчерпывался словом «все ляви») и не имея технических познаний, он после вступительной речи «что-то куда-то воткнул» - и оказался в больнице. Потом его просили: «Давай, вспомни, куда ты воткнул!..» Какое «вспомни», когда врачи к нему вообще два месяца не пускали, у него состояние было тяжелое. Изобретателя хотели заключить под стражу, но за него коллектив поручился, просто взяли подписку о невыезде. Легко отделался... «А я вот, видишь... Маленько перекос, и вот не сгинается. Говорят, могло быть хуже. Ну ничего, я подлечусь. Живем в век техники. Так что, может, еще и в Японию поеду! А что вы думаете? Все ляви!»

У человека в кепочке («Федя-пропагандист») невежество и тупость соединились со стремлением к самоутверждению, убежденностью в том, что он вещает истину: «Людей надо водить в музеи, чтобы на примере первобытного человека показать, как мы далеко оторвались...»

Смешной человек сыпал как из рога изобилия рационализаторскими предложениями. «Двадцать два бугая один мяч перекатывают. А вы дайте каждому каток, они же за полтора часа, двадцать два бугая... они все поле заасфальтируют. А еще зрители по рублю дадут. Сумасшедшие деньги потекут! Марафонца видали? Страус. Он же сорок километров дает бегом! Его кто-нибудь использует? Он же порожняком бегит! А ежели он почту захватит, еще мешок крупы в глубинку? У нас же составы освободятся, у нас такое будет!» - захлебывается он от восторга. Персонаж Райкина тем смешнее, чем более искренни его удивление и детская радость по поводу собственных открытий. «Шарики-то бегают, мозги шевелятся». - Он слегка тормошит свою шевелюру, создавая впечатление «шевелящихся мозгов», с напряжением подсчитывающих, сколько это будет, если с тысячи зрителей взять по одному рублю. «Балерина, видали, она вертит, аж в глазах рябит. Привяжи ей к ноге динамо - пусть она ток дает в недоразвитые районы. Ой, что деится! Ты кто, иллюзионист, фокусник? У тебя из пустого ведра курица вылезает? Иди, обеспечивай народ курями. Ведра у всех есть, курей не хватает...»

Его отец Исаак Давидович Райкин работал лесным бракером в Рижском морском порту, а мама Елизавета Борисовна была домохозяйкой и занималась воспитанием детей. Аркадий был старшим ребенком семье, после него в семье родились еще две девочки - Белла и Софья, а в 1927 году - Максим (ставший впоследствии актером Максимом Максимовым).

Детство Райкина прошло в Рыбинске, где Аркадий девятилетним мальчиком впервые вышел на любительскую сцену. Екатерина Райкина вспоминала о детстве отца: «Однажды в Рыбинске, куда семья Райкиных бежала из Риги в Первую мировую войну, папа, прихватив сестричек, отправился в цирк-шапито. Брезентовый шатер во время представления красочного спектакля «Шантеклер» запирался на огромные железные ворота. Дедушка, вернувшись домой после работы, и услышав, что его дети так поздно смотрят «этот балаган», ужаснулся! Он бросился к цирку и стал что есть силы колотить ручищами по оцинкованным воротам: «Отдайте моих детей! Отдайте!» Дома он долго бушевал: «Еврею быть клоуном? Никогда!» и даже пустил в ход ремень. Дед, всю жизнь отбирая в морском порту лес для лесопилен и шахт, считал увлечение сына театром пустым и вредным: «Ну, если уж так тянет в артисты, то лучше, как это принято в интеллигентных еврейских семьях, музыкой заняться!» - и купил сыну скрипку. Но Аркаша быстро приспособил ее для катания по льду, а еще, сделав из смычка кнутик, возил скрипку по снегу, как саночки».

В 1922 году семья Райкиных переехала в Петроград к родственникам на Троицкую улицу, где Аркадий пошел в 4-й класс 23-й городской школы. К тому времени, несмотря на свой юный возраст, он уже бредил театром и постоянно пропадал в стенах бывшей Александринки - Государственного академического театра драмы, В школе Аркадий посещал драматический кружок, руководителем которого одно время был Юрий Юрский (отец Сергея Юрского). Вот что вспоминала об этих годах сестра Аркадия Райкина Белла: «Мы жили на шестом этаже (в доме на теперешней улице Маяковского). Сначала занимали всю квартиру - пять комнат, потом нас уплотнили и оставили только две. Аркаша озорник такой был. Он ведь что придумал: с приятелями они перекинули по улице доску из окна одной комнаты, что была угловой, в другую и... бегали по ней, как в цирке. Аркаша с детства интересовался театром. В Александринку бегал чуть ли не каждый вечер. Денег у родителей не было на билеты, и он втихую книжки и тетрадки продавал. В театре его все контролеры знали и любили. Потом уже так пускали, безо всякого. И волевой был очень: когда отец ему всыпал, как следует (рука у него была тяжелая), то Аркаша только зубы сжимал, и слезинки из него не выходило».

В 1924 году 13-летний Аркадий Райкин едва не умер. Однажды он долго катался на коньках и простудился. У него началась ангина, давшая осложнение на сердце. После этого ревматизм и ревмокардит надолго приковали его к постели. Прогнозы врачей были малоутешительными, и родители готовились к самому худшему. Однако организм мальчика оказался сильнее болезни. Аркадий выжил, но ему предстояло буквально заново учиться ходить. «Его сестра, которая сейчас живет со мной, ей 91 год, рассказывала, что детей не пускали в больницу, потому что любое движение в палате папе давалось с болью, – вспоминала дочь Екатерина. – Ему было больно даже лежать под простынкой. Ужас в глазах. Так он пролежал 9 месяцев. Дедушка спускал его на плечах на улицу, только чтобы папа подышал воздухом. Мама рассказывала, что вот тогда у него сформировался характер. Он стал замкнутым, думающим, наблюдающим».

После выздоровления Аркадия его родители были категорически против актерской профессии сына. Конфликт был настолько серьезным, что юноше пришлось покинуть отчий дом, и в 1929 году он устроился работать лаборантом на Охтинский химический завод, не переставая мечтать о театре. Райкин жил в общежитии завода, и заработав необходимый годовой рабочий стаж, поступил в 1930 году в Ленинградский институт сценических искусств на факультет кино (куда вместе с ним поступил Петр Алейников) на режиссеро-актерский курс педагога, режиссера театра Мольера и знатока комедии Владимира Николаевича Соловьева. Родители Аркадия были по-прежнему против его актерской профессии, считали профессию актера несерьезной и не способной принести реального заработка. Но, несмотря на это, Аркадий Райкин со студенческой скамьи начал выступать на эстраде, преимущественно в концертах для детей, и его номера с куклой Минькой, надувными поросятами и патефоном сразу стали популярными.

В 1934 году Аркадий Райкин встретил в институте свою будущую жену - Руфину (Рому) Иоффе. Вот как об этом романтическом знакомстве вспоминал позднее сам Райкин: «Еще мальчиком, занимаясь в самодеятельности, я был приглашен выступать в соседней 41-й школе. Не помню, что я играл, но ясно помню, что обратил внимание на девочку в красном берете, в котором было проделано отверстие и сквозь него пропущена прядь черных волос. Это было оригинально и осталось в памяти. Через несколько месяцев я встретил ее на улице, узнал и вдруг увидел ее живые, выразительные, умные глаза. Она была очень хороша собой, мимо такой девушки не пройдешь... Тем не менее, я прошел мимо, не остановился, стесняясь заговорить с незнакомой особой на улице. Прошло несколько лет, я стал студентом Ленинградского театрального института. На последнем курсе я как-то пришел в студенческую столовую и встал в очередь. Обернувшись, увидел, что за мной стоит она. Она заговорила первая, и этот разговор я помню дословно. «Вы здесь учитесь? Как это прекрасно!» - «Да, учусь... А что вы делаете сегодня вечером?» - «Ничего...» - «Пойдемте в кино?» Когда мы вошли в зал кинотеатра, заняли свои места и погас свет, я тут же сказал ей: «Выходите за меня замуж...»

Со своей женой Райкин прожил без малого 50 лет. По словам очевидцев, они были прекрасной парой, хотя порой и у них случались размолвки. В. Михайловский рассказывал: «Конечно, женщины за Райкиным бегали. Иногда и он не мог устоять. И, конечно, Рома его ревновала - как без этого? Но никогда не стоял вопрос о том, чтобы распалась семья. Какими бы настойчивыми ни были поклонницы».

Екатерина Райкина рассказывала о своей матери: «Папа называл маму Ромочка или Ромашка. Мы с Костей говорили «мамочка» или «мамулька», а я еще звала ее «мамулявка». Мама была красавицей. Очень яркая, талантливая, веселая, глубоко образованная. Она знала массу историй, анекдотов, и даже Ираклий Андроников, приходя к родителям в гости, всегда говорил: «Ромочка - прекрасный рассказчик, мне лучше помолчать». У нее был и литературный талант, отмеченный многими критиками, но времени писать не хватало. Она играла в театре, была папиным секретарем и буквально не отходила от телефона. Я говорила: «Мама, ты - как коза на веревочке. Нельзя же так, надо делать перерывы». Я ненавидела телефон и до сих пор смотрю на него, как на врага, потому что он всю жизнь отнимал у меня маму… Были моменты, когда я понимала, что маме тяжело, обидно, больно. Но что сделать, се ля ви, как говорят французы. Она была очень мудрой женщиной. Случались критические периоды, которые стоили ей большого здоровья, но приходилось терпеть и переживать. Она очень любила папу, поэтому бросила ему под ноги всю свою жизнь, все свои таланты. Она понимала, кто такой Райкин. Ведь почему часто два талантливых человека не уживаются вместе? Обязательно кто-то должен пожертвовать собой ради совместной жизни и любви. А это не каждый может. Безусловно, папа был благодарен ей. Особенно это проявилось, когда мама заболела. Папа ухаживал, был с ней очень нежен и внимателен…».

В 1935 году Райкин окончил институт, и по распределению почти весь его курс попал в Ленинградский ТРАМ (Театр рабочей молодежи), вскоре переименованный в Ленком. В этом театре Райкин был занят сразу в нескольких спектаклях: «Дружная горка», «Начало жизни», «Глубокая провинция» и других постановках.

Летом 1937 года с Райкиным случилось несчастье – на фоне ангины у него начался острый приступ ревматизма с осложнением на сердце. За время этого приступа он поседел настолько, что, когда поправился, вынужден был красить свои волосы, хотя ему было всего 26 лет. Екатерина Райкина рассказывала: «В 1937 году ангина повторилась. Врачи опять сказали, что он умирает. Дедушка, который сам был доктором, тогда пришел к врачам и сказал: «Что ж вы за врачи, если хороните его? Используйте хотя бы полшанса. Вы должны убрать ему гланды». Он подсказал им, как сделать операцию, и папа справился с болезнью. Но остался на всю жизнь с пороком сердца, с ревмокардитом».

После выздоровления Райкин в ТРАМ не вернулся и поступил на работу в Новый театр (в будущем - театр имени Ленсовета). Там он проработал ровно год, и после того как из театра «ушли» режиссера И.Кролля, сам так же подал заявление об уходе, решив распрощаться с театром и податься на эстраду. В те же годы попробовал свои силы в кино.

Дебют Райкина в кинематографе состоялся в 1938 году - он снялся в картинах «Огненные годы» и «Доктор Калюжный», вышедших на экраны страны в 1939 году. Однако ни удовлетворения, ни зрительского успеха эти роли молодому актеру не принесли, поэтому все свои силы Райкин отдавал эстраде. Он выступал с эстрадными номерами в Домах культуры, Дворцах пионеров, с лета 1938 года начал заниматься конферансом. Буквально с каждым днем его талант креп и привлекал к себе внимание многочисленной публики. Райкин уверенно шел к своему триумфу.

15 апреля 1938 года в семье Райкиных родилась девочка, которую назвали Екатерина. Позже она рассказывала: «Меня назвали в честь моей бабушки Екатерины Романовны Бродской… Папа очень хотел дочку и часто твердил маме: «Рома! У нас обязательно будет девочка, и непременно с косичками». Так все и случилось - первой родилась я».

В ноябре 1939 года Райкин выступил с номерами «Чаплин» и «Мишка» на 1-м Всесоюзном конкурсе эстрады. На конкурсе Райкин получил вторую премию, и это выступление стало для него судьбоносным. На Райкина обратили внимание признанные мэтры эстрады, в частности, Леонид Утесов, который заявил: «Этот артист, в отличие от всех выступавших, пришел навсегда. Он будет большим артистом!».

После того, как к Аркадию Райкину пришел заслуженный успех - ему, его жене и дочке Кате была выделена комната в коммунальной квартире. Кроме этого, его стали записывать на радио, и самое главное - он стал одним из руководителей Ленинградского театра эстрады и миниатюр. Аркадий Райкин вспоминал: «Мне Сталин четырнадцать раз подряд аплодировал. И все четырнадцать - вставал. Банкет по случаю 60-летия Сталина в 1939 году проходил в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. За столом пировали приглашенные, рядом пели гостям и играли, сменяя друг друга, артисты. В отличие от моих коллег, выступавших на некотором отдалении, меня усадили за стол прямо напротив Сталина. Единственный сюжет, который мне предстояло показать, был заранее оговорен. Подбодренный взглядом юбиляра, я поднялся, отодвинул свой стул и изобразил одного из моих персонажей. Сталин смеялся, аплодировал с энтузиазмом. Затем встал, и все, кто был за столом, тоже встали. Сталин предложил тост за Райкина, и все выпили. Тут я возьми да скажи: «Товарищ Сталин, могу и других типов показать». Он вроде удивился, но кивнул. Гости уселись, а я стал показывать номер за номером. После каждого нового сюжета Сталин вставал, гости тоже хлопали в ладоши стоя. И так четырнадцать раз».

С 1940 года Райкин и его труппа начали сотрудничать с драматургом Владимиром Поляковым, создав программы «На чашку чая» и «Не проходите мимо». А во время Великой Отечественной войны Райкин и его труппа были желанными гостями на фронте. Именно тогда артист стал активно включать в свои выступления политическую сатиру. В 1942 году Аркадий Райкин оказался с гастролями на Малой земле, где познакомился с полковником Леонидом Брежневым. В дальнейшем это знакомство сыграло большую роль в жизни артиста. Екатерина Райкина вспоминала: «Мне шел четвертый год, когда началась война, поэтому страшные перипетии, происходившие со мною, перебили все былые светлые воспоминания. Родители обслуживали фронт, ездили по всей стране, естественно, они не могли тащить за собой маленькую девочку. А бабушка с дедушкой остались в блокадном Ленинграде. Мама отдала меня чужой тетке в Ташкенте. Родители присылали ей продукты, но мне ничего не доставалось. Одна, маленькая, без родителей, вся больная, голодная, в экземе, с дизентерией - удивляюсь, как я вообще тогда осталась жива. Если бы бабушка приехала за мной на два месяца позже, я бы недотянула».

Аркадию Райкину чудом удалось вывезти своих родных из блокадного Ленинграда по Дороге жизни. Когда истощенная семья Райкиных добралась до Уфы, Аркадий встречал своих домочадцев кастрюлей с горячими котлетами. Отец Исаак Давидович набросился на еду, от которой его было невозможно оторвать, и через несколько дней умер от заворота кишок.

В 1946 году семья Райкиных переехала из дома 23 на улице Рубинштейна в Ленинграде в серый шестиэтажный дом-коммуналку № 12 по Греческому проспекту. Три комнаты в квартире № 9 заняли Райкин с женой и дочерью, а этажом ниже, в квартире № 7 поселились его мать, сестры Белла, Соня и 15-летний брат Максим. Максим так вспоминал те дни: «На Греческом мы прожили что-то лет двенадцать. Я был совсем маленький, когда умер отец, и Аркадий заменил мне его. Всем, что я имею в жизни, я обязан ему. Он мне дал образование, в институт я поступил, профессию выбрал - все это он. Помогал моей семье, когда было трудно».

А вот что вспоминала о жизни Райкиных на Греческом проспекте их соседка В.Маркова: «Очень хорошие люди были. Они три комнаты занимали - столовую, спальню и комнату для няньки. Правда, жили здесь от силы четыре месяца в году. А так по гастролям мотались. Артисты к ним приходили: Черкасова я видела, Утесова, Целиковскую. Приходили в основном ночью, после спектакля, и никакого шума, крика не было. Все прилично было. Добрые они были люди. Неудобно говорить, но Руфь Марковна отдавала моему мужу рубашки и галстуки Аркадия Исааковича. И пес у них был прекрасный - черный пудель Кузя, здоровый такой и умный».

После войны один за другим на свет появлялись новые спектакли, написанные Владимиром Поляковым: «Приходите, побеседуем», «Откровенно говоря...» и «Любовь и коварство». А в июле 1950 года в семействе Райкиных произошло очередное прибавление: родился сын Костя. «Котеньку назвали очень смешно, - вспоминала Екатерина Райкина. - Помню, когда мама была беременная, она все время ходила, перебирала имена и говорила: «Мне хочется назвать его Лаврентий, чтобы был Лавруша, Лаврушка». Папа при упоминании этого имени вздрагивал, мама спохватывалась и восклицала: «Ну, конечно, какой может быть Лаврентий! Он будет Дмитрий, Митюша, Митенька». Они этот вопрос мусолили очень долго, пока дедушка, мамин отец, врач-терапевт по специальности, энциклопедически образованный человек, с большим юмором, обаятельный и добрый, наблюдая за всеми этими мучениями, не сказал: «Ну, зачем вы так долго думаете, когда все так просто решается: назовите его в честь вашего Бога - Константина Сергеевича Станиславского». И они назвали его Константином».

Аркадий Райкин позднее вспоминал: «Как всегда, театр был в постоянных разъездах. Случалось, что я просыпался, не понимая, где нахожусь. Примерно на два месяца ежегодно приезжали в Москву, несколько дольше работали в Ленинграде, по месяцу гастролировали в разных городах. У меня был постоянный номер в гостинице «Москва», где мы оставляли Костю на попечение бабушки. Маленького Костю таскали за собой, можно сказать, в рюкзаке за плечами. В гостинице «Москва» прожили 25 лет, начиная с первых гастролей театра в 1942 году. В Ленинграде у нас были три комнаты в большой квартире в доме на Греческом проспекте, где, кроме нас, обитало шесть жильцов. Позднее, когда Костя подрос, он учился то в ленинградской, то в московской школе».

А вот что вспоминал о тех годах Константин Райкин: «Никакого особенного благополучия у нас не было. В нашей стране очень богатыми людьми - по тогдашним меркам - иногда становились писатели, скульпторы-монументалисты, а актеры - да никогда в жизни. Папа играл двадцать спектаклей в месяц, получал по сорок рублей за спектакль: это было много, это была зарплата академика, но это не богатство... Машина у нас когда-то появилась, дачи так никогда и не было... Папа очень спокойно относился к житейским благам, мама тоже, и меня они не баловали. Я ходил в спортивную школу, хорошо учился, дрался (у меня шесть раз нос переломан) словом, жил жизнью нормального русского человека из хорошо обеспеченной семьи».

В 1950 году Райкин прекратил сотрудничество с Поляковым, однако на работе театра это практически не отразилось. «Папа мог простить все что угодно, кроме предательства, - рассказывала в интервью Екатерина Райкина. - Его друг, Владимир Поляков, многолетний автор миниатюр, монологов и скетчей, страшно сопротивлялся папиным замечаниям, хотя ему не хватало вкуса и понимания точности жанра. Так продолжалось, пока друзья окончательно не рассорились. Поляков написал на него злой пасквиль и подписался почему-то Иоанном Кронштадтским. Пасквиль долго ходил по рукам, пока, наконец, не дошел до папы. Помню, папа очень обиделся. Прошло время. Поляков открыл в Москве свой театр миниатюр, где начинали карьеру Люба Полищук и Зяма Высоковский. Успокоившись, обидчик решил помириться и стал забрасывать через знакомых удочки. Но папа не шел на мировую - он не умел прощать предательство. И даже когда Владимир Соломонович, умирая, попросил Райкина прийти к нему, чтобы попросить прощения, он не пошел. Думаю, папа в своей непримиримости был не прав. Мама бы помчалась в ту же секунду».

В 1950-е годы с участием Райкина вышли спектакли «Любовь и три апельсина», «Человек-невидимка» и «Белые ночи». В новых спектаклях Райкин стал намного сатиричнее, что было отмечено на страницах центральных газет. Например, поэт А.Безыменский в «Литературной газете» писал: «Чернить наших руководителей мы не позволим. Но, охраняя их от клеветы, надо не дать возможности понять это так, что прекращается борьба с бюрократами и разложившимися людьми».

В конце 1950-х годов Райкин и его театр отправились в свои первые зарубежные гастроли. Успех этих выступлений был не менее громким, чем на родине, и в 1964 году на английском телевидении режиссер Джо Маграс снял фильм о Райкине и его коллективе. После премьеры фильма по английскому телевидению критик лондонской газеты «Таймс» писал: «Би-би-си впервые показало нам прославленного русского комика Аркадия Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, «смешным до тошноты» комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина: удивительная способность живо и наглядно выражать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»

С Райкиным происходила масса забавных историй во время его зарубежных турне. Об одной из них, произошедшей в Болгарии, рассказывал В. Ляховицкий: «Вместе с Райкиным мы пошли днем на пляж. Там взяли водный велосипед и поехали кататься. За разговорами уехали очень далеко в море, Райкин и говорит: «Слушай, давай позагораем без плавок!» Бросили мы наши плавки сзади на сиденье и опять об искусстве беседуем. И вдруг прямо над ухом слышим пароходный гудок. Смотрим: а рядом с нами идет прогулочный катер, и женщины с интересом нас разглядывают. Райкин говорит: «Иди за плавками!» А как за ними пойдешь? Пришлось мне чуть ли не по-пластунски ползти и делать бросок - под дружный смех дам. «Таким образом, я еще никогда публику не смешил», - заметил потом Аркадий Исаакович».

«Его домом, конечно, был театр, – вспоминала Екатерина Райкина. - Бытовало мнение, что Райкин не приглашал в свой театр талантливых актеров. Какая чушь! Он прекрасно понимал, что в обрамлении талантов его талант заиграет еще ярче. Просто многие актеры, осознавая, что в лучах прожектора (а папа был «прожектором»!) лампочка горит тускло, сами не шли к нему. Но те, кто оставались, были одаренными актерами и любили театр и папу. Рома Карцев, Владимир Ляхов, Витя Ильченко, Ольга Малоземова, Виктория Горшенина… Папа называл актеров и работников театра «моей семьей». Знал, у кого сколько детей, какие проблемы, всегда входил в положение людей, помогал. Помню рассказ Ирочки Петрущенко: «Я только что родила ребенка и лежала в роддоме. Труппа через три дня собиралась на гастроли. Аркадий Исаакович поинтересовался у администратора: «Ну, как там дела у Иры?» - «Три дня уже девочке» - «Ну и отлично! Значит, она может ехать на гастроли». - «Помилуйте, Аркадий Исаакович, она ведь только родила!» - «Но три дня ведь прошло?» В просторной женской гримуборной театра Ира, большая рукодельница, в перерывах между репетициями и перед спектаклем что-то кроила, шила или писала письма. Однажды принесла с собой из дома болванку, на которой принялась мастерить шляпку. В этот момент вошел папа и «посоветовал»: «В следующий раз, Ира, принеси тазик и постирай»… Папа был очень жестким, если дело касалось дисциплины. За кулисами во время спектакля царила полная тишина: ходить, громко топая ногами, или разговаривать было категорически запрещено. Еще все знали, что непьющий Райкин не терпит пьянства среди актеров. Как-то на гастроли в Свердловск с театром поехал очень одаренный актер. Зная о его слабости, Райкин пристально за ним следил. После спектакля все артисты ужинали в ресторане гостиницы «Урал». И тут папа замечает, как артисту на подносе несут граненый стакан с какой-то прозрачной жидкостью. «А это что?» - тихо интересуется Райкин. «Да это вода», - не моргнув глазом, врет актер. «Как кстати! Меня так жажда мучит», - и, не сморщившись, выпивает залпом стакан водки. «Завтра спектакль. Не засиживайтесь», - как ни в чем не бывало говорит он оторопевшей публике и твердой походкой выходит из зала. Мама потом рассказывала, что в номере Райкин рухнул на кровать как подкошенный и, не раздеваясь, проспал до утра».

В 1960 году в Ленинграде Райкин познакомился с молодым драматургом из Одессы Михаилом Жванецким, учившемся в Одесском институте инженеров морского флота и активно принимавшем участие в студенческой самодеятельности. В 1961 году Райкин включил в свой спектакль первую интермедию Жванецкого под названием «Разговор по поводу», а через три года после этого молодой драматург был привлечен к работе над новой программой для театра Райкина. В 1967 году эта программа получила название «Светофор». Именно в этом спектакле впервые прозвучали в исполнении Райкина легендарные миниатюры «Авас», «Дефицит» и «Век техники». В том же году Жванецкий был принят в штат театра сначала в качестве артиста, а затем заведующего литературной частью. Однако их совместное творчество с Райкиным длилось недолго, и в начале 1970-х годов они расстались. Михаил Жванецкий вспоминал: «Однажды в разгар моих успехов директор театра мне сказал: «Аркадий Исаакович решил с тобой расстаться». Это был не просто удар, не катастрофа, это была гибель. Я пришел к нему, подложив заявление об увольнении в конец новой миниатюры. Он спокойно прочитал и сказал, подписав: «Ты правильно сделал...». Я не хотел говорить ему, каким ударом для меня был разрыв с театром. Мы расстались в отношениях враждебных... Позднее я что-то еще писал. Но мне было тяжело появляться даже возле театра. Со временем я понял закономерность смены авторов в театре Райкина. Это был естественный процесс развития художника. Каждый автор в этом театре имеет свой век - золотой, потом серебряный, бронзовый... Мы виделись редко, при встречах были фальшиво дружественны. В этом тоже его сила. Он очень сильный человек».

А вот что говорил о Райкине один из актеров его театра В.Лиховицкий: «На Райкина многие обижались. Я тоже. Он был непростой человек. Никогда не кричал, говорил тихо. Но мог так обидеть! Но все это не было капризом или самодурством: с точки зрения искусства Райкин был прав. А многие острые углы в труппе сглаживала жена Райкина, Рома. После ее болезни стало труднее переживать какие-то размолвки».

О характере своего отца рассказывал Константин Райкин: «Помню, я поступил на первый курс, начались разные студенческие вечерухи, дело понятное, выпивка - а он этого терпеть не мог. Я один раз пришел немного выпивши, другой, а на третий он заходит ко мне в комнату: «Костя, а почему ты пьяный?» - этим своим страшным тихим голосом. И все. Прошибло».

В 1968 году Аркадию Райкину было присвоено звание народного артиста СССР. Это случилось после 33 лет беспрерывной работы на сцене. А в 1970 году с артистом случилось несчастье. Об этом было написано в рассказе Л.Сидоровского: «Отлично помню все премьеры театра Аркадия Райкина, но, пожалуй, особенно запал в душу спектакль «Плюс-минус», который был впервые показан на невских берегах весной 1970-го. В ту весну, как известно, пышно отмечалось столетие со дня рождения Ленина, и Райкин, отталкиваясь от этой даты, решил сотворить действо особой остроты, особого накала. Казалось бы, Ленин и Райкин - ну какая между ними связь? Да еще в эпоху, так сказать, «глухого застоя»? Но связь обнаружилась. Артист стремительно выбегал на сцену и с ходу начинал монолог: «Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе...». В зале - звенящая тишина, зрители несколько ошарашены таким вступлением. А артист после секундной паузы добавляет: «Владимир Ильич Ленин. «Философские тетради»... Этот монолог по просьбе артиста-сатирика сочинил другой сатирик, писатель Леонид Лиходеев, причем он нашел у Ленина еще несколько таких же, никому в зале не известных цитат, которые тогда, в семидесятом, ревностным охранителям «системы» казались прямо-таки «контрреволюцией»... Спектакль зрители принимали восторженно - и в Питере, и потом в Москве. Но осенью как-то заявился в столичный Театр эстрады секретарь Волгоградского обкома партии, и ему очень не понравилось, что говорит со сцены Райкин и как на это реагирует народ. Разгневавшись, вмиг накатал в ЦК донос, и оттуда столь же быстро последовало в театр распоряжение: «Первый ряд не продавать!» И каждый вечер стала располагаться на тех стульях комиссия... Аркадий Исаакович позже мне рассказывал: «Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые, глаза одинаковые, лица непроницаемые... Все пишут, пишут... Какая тут, к черту, сатира? Какой юмор?..» А через неделю вызвали артиста в ЦК, и там небезызвестный Шауро стучал по столу кулаками и советовал Райкину «поменять профессию»... Последовал очередной инфаркт, после которого Райкин стал белым как лунь... Выйдя из больницы, Аркадий Райкин узнал, что и Москва, и Ленинград для его коллектива закрыты. Местом их длительных гастролей определили Петрозаводск. Только к осени 1971 года позволили артисту возвратиться из ссылки в родной город - может, потому, что приближалось его 60-летие. Помню, пришел тогда, в октябре 71-го, в знакомую квартиру на Кировском проспекте и сразу почувствовал - беда! В глазах Аркадия Исааковича была какая-то беспредельная тоска, даже - слезы... И поведал он мне о том, что в последнее время вдруг стал получать из зрительного зала разные мерзкие записки - про какие-то бриллианты, которые он якобы переправляет в Израиль. И про всякое другое, подобное же. И показал мне некоторые из этих грязных посланий (ну, например, «Жид Райкин, убирайся из русского Питера!»), словно бы составленные одной рукой. Да, складывалось ощущение, что кто-то, невидимый и могущественный (не знаю уж, в Смольном или в местном отделении КГБ?), командует этими авторами, водит их перьями... В общем, 60-летие отметили скромно...»

А вот как вспоминал о своих неприятностях тех лет сам Аркадий Райкин: «Была запущена такая сплетня: будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи! Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика - лектора из райкома партии - кто-то спросил: «А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери?». И лектор, многозначительно помолчав, ответил: «К сожалению, правда». Жена тут же позвонила в райком партии, узнала фамилию лектора и потребовала, чтобы тот публично извинился перед аудиторией за злостную дезинформацию, в противном случае она от моего имени будет жаловаться в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС - председателем его тогда был А.Я.Пельше. Ее требование обещали выполнить и через несколько дней сообщили по телефону, что лектор был снова на этом предприятии и извинился по радиотрансляции. Якобы этот лектор отстранен от работы. Хочется верить, что так оно и было на самом деле. Но на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом:

Ну, что же шеф-то ваш так оплошал? Отправил в Израиль...

Словом, всюду - в Москве, Ворошиловограде - одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме...

Выйдя из больницы, я пошел в ЦК, к В.Ф.Шауро.

Давайте сыграем в открытую, - предложил я. - Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция... Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня? Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях?

Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему. Но самое смешное - это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла...».

И еще один отрывок из интервью - на этот раз Константина Райкина: «Диссидентской семьей мы вовсе не были, это легенды. Папа многое понимал, он заболевал, когда сталкивался с очередной идеологической мерзостью, но он был сыном своего строя. Жить по принципу «на службе верю, дома нет» он не умел. В этом смысле семья у нас была довольно жестко закрученная: когда я пошел в первый класс, родители мне очень серьезно объяснили, что хорошо учиться - это сейчас самое большое, чем я могу помочь своей родине. И в этом не было никакого воспитательного обмана, никакого цинизма».

После конфликта 1971 года через пару лет отношение официальных властей к Райкину несколько изменилось, причем в лучшую сторону. В 1974 году на ЦТ начались съемки сразу двух фильмов с участием Аркадия Райкина: «Люди и манекены» и «Аркадий Райкин».

На рубеже 1980-х годов артиста отметили двумя высшими правительственными наградами: в 1980 году ему была присуждена Ленинская премия, а в 1981 году он стал Героем Социалистического Труда. Однако в родном Ленинграде ему было неуютно. Особенно раздражали артиста нападки со стороны обкома, во главе которого тогда находился Г.Романов. Об их напряженных отношениях говорит хотя бы такой факт. Получать Звезду Героя Соцтруда Райкин должен был именно из рук Романова. В назначенный час артист явился в обком, однако Романов тайком покинул здание через другой выход. Прождав в приемной более часа, Райкин так и ушел из обкома ни с чем. Награду ему затем вручали другие люди. Чтобы не испытывать больше судьбу, Райкин в конце жизни решил сменить место своего жительства. Екатерина Райкина вспоминала: «Безответственно говорить, что у Райкина была счастливая, безоблачная жизнь. Так считают те, кто не знает, каких нервов стоил ему выпуск каждой программы! Ему же открыто угрожали на очень высоком уровне. А сколько пускали всевозможных сплетен, чтобы снизить его невероятный авторитет у народа!... Большинство ленинградских начальников боялись его и мешали, как могли, заставляли выбрасывать целые монологи. Как-то журналист «Ленинградской правды» посмел написать, что «Райкин всегда актуален». Тут же приехал в редакцию Захаров, зам. первого секретаря Ленинградского обкома, и потребовал, чтобы в редакции забыли фамилию Райкина, поскольку он «нанес ущерб идеологической работе в Ленинграде и его надо гнать отсюда»… Очень показательна история переезда папы в Москву. Еще со времен войны у него сложились добрые отношения с Брежневым, но он всегда чувствовал дистанцию и не пытался напомнить о себе. В начале 60-х годов, когда Брежнев был еще председателем Президиума Верховного Совета, они встретились на приеме после концерта.

Ну, как ты живешь? - поинтересовался Брежнев.

Как же хорошо? Ты ведь до сих пор живешь в гостинице. Тебе нужна квартира в Москве?

Было бы неплохо…

Прошло 5 лет, они снова встретились, вспоминали войну, а напоследок Брежнев сказал, что распоряжение о квартире уже дано. Но опять все замерло. И тут добрый человек из Моссовета намекнул отцу, что надо поговорить с ленинградским начальством. Папа позвонил тогдашнему первому секретарю обкома Толстикову, сказал, что необходимо его «добро», и добавил, что речь идет только о квартире, а театр остается в Ленинграде.

Я понимаю, театр вам недорог, вы у нас не бывали, впрочем, как и в других театрах тоже.

И почему меня так не любит интеллигенция?

Прощаясь, отец обронил:

Мне жаль, что у вас разное мнение с генсеком.

Родители получили квартиру в Москве, перевезли туда все вещи. В Ленинграде не были больше года, потом позвонили, чтобы заказать номер в гостинице, а им сообщили, что их бывшее жилье действительно не тронуто. Первое время жили в пустой квартире, обедали на подоконнике. Но Толстиков так это дело не оставил. Приехал в Ленинград Косыгин, пошел на спектакль в БДТ, и Толстиков ему стал петь: «А Райкин-то наш каков! Мало того что в Москве, он и в Ленинграде имеет квартиру…»… Потом Толстикова назначили послом в Китае, а его место занял Григорий Романов. Тот вообще никогда не хотел видеть Райкина. Папа много раз пытался пробиться к нему - напрасно…».

Все эти неприятности тяжким бременем отражались на всех членах семьи. Екатерина Райкина рассказывала о своей маме: «С ее обостренным чувством справедливости, все принимала очень близко к сердцу: загоралась как спичка от любой подлости, часто кого-то выручала, все время звонила и добивалась правды. Давала за Райкина интервью, писала статьи, протаскивала пьесы. Конечно же, именем папы. Все его инфаркты, болезни, проблемы она переживала как свои. Выдержать такое напряжение очень трудно. В 75-м у Ромы в доме ее подруги Светланы Собиновой случился инсульт. Спас ее известный врач Владимир Львович Кассиль, сын писателя Кассиля. В Боткинской больнице он собрал консилиум известных медиков. Профессор вызвал отца в кабинет и спросил: «Аркадий Исаакович, когда у вас намечены гастроли в Польше? Девятого? Поезжайте, здесь вы не нужны, а там вас ждут зрители». С мамой остались Владимир Коваль, мой третий муж, Костя и сын Алеша. Папа взял меня с собой, чтобы я играла мамин репертуар под ее фамилией. Уже в поезде глотая слезы, я начала учить ее роли. На нервной почве у меня пропал голос, а у папы от переживаний за Рому вдруг началось воспаление легких. Но буквально за день до спектакля врачи поставили нас на ноги массированной терапией. Папа не отходил от телефона, справлялся о Ромином состоянии и плакал, как только клал трубку».

В 1981 году театру Райкина было разрешено переехать в Москву. По решению Моссовета театру было выделено помещение кинотеатра «Таджикистан» в Марьиной Роще. Вскоре свет увидели и первые спектакли, теперь уже московского театра Райкина: «Лица» и «Мир дому твоему». Несмотря на то, что Райкину в те годы было уже более 70 лет, он превосходно держался сцене, но его силы истощались, он часто и подолгу болел. Иногда на сцене сдавала память, утрачивалась легкость движений, но всегда сохранялась атмосфера полного единения с залом, на протяжении полувека сопутствовавшая каждому выходу на сцену этого великого артиста.

Незадолго до смерти Райкин поехал в турне по Америке. Говорил на сцене он уже тихо, но все равно это был тот самый, всеми любимый Райкин, которого все русскоязычные американцы прекрасно знали. И где бы Райкин ни выступал, везде, лишь только он появлялся на сцене, зрители в зале вставали и… начинали плакать. Они понимали, что больше живым этого великого артиста они уже не увидят. Екатерина Райкина рассказывала: «В конце ноября 1987 года папа, я и Костя приехали из Америки, где у папы прошло 24 концерта. Вернулись счастливые! Было невероятно трогательно - зрители приносили папе на подпись программки и билеты с его старых спектаклей. Представляете, люди уезжали из Союза навсегда и брали с собой на память программки Райкина! К сожалению, у папы тогда правая рука уже почти не работала, поэтому мы запирались с ним в гримерке, и я расписывалась за него. Пусть люди на меня за это не обижаются, я хотела как лучше. Вернувшись, он сыграл еще 14 спектаклей «Мир дому твоему» (последний был 300-м по счету), а после этого попал в больницу. Совершенно случайно. Раз в десять дней ему надо было принимать лекарство, выводящее воду из организма, а он забыл, что уже выпил его, и назавтра принял снова, тем самым очень ослабив сердце. Приехала «скорая» и тут же забрала его в больницу. Оттуда он уже не вышел… Где-то 15 декабря я была у него в больнице, и мы даже гуляли с ним по парку. Он шел молча, а я рассказывала ему о семейных новостях, о том, что темы, которые он раньше поднимал на своих спектаклях и которые тогда были опасными, сейчас открыто обсуждаются в газетах. Помню, вернувшись в палату, он сказал мне: «Для меня очень важно подумать о том, с чем я завтра выйду на сцену. Надо решить, о чем говорить зрителю, когда все позволено». Понимаете, он думал о будущем, он не понимал, что его дни были сочтены. Когда Котенька (Константин Райкин) пришел в больницу на следующий день, врач сказал, что папу только что увезли в реанимацию. Костя спросил: «Может, он что-то просил передать?» «Аркадий Исаакович просил передать, чтобы вы берегли свое здоровье…» - сказал потом доктор. Сколько я просила, умоляла врачей пустить меня к папе, чтобы посидеть с ним рядом, поухаживать, - тщетно, «не положено!». Да нигде в мире такого нет! Они же знали, что он умирает, почему нельзя было пустить дочь?!...Самое ужасное, что я не простилась с папой. Я не могла оставить маму одну. Она была после инсульта, уже 15 лет не говорила, очень тяжело болела, и мы решили не рассказывать ей о случившемся. Я, как клоун, отвлекала ее, шутила, что-то рассказывала, но, мне кажется, мама все равно чувствовала неладное, часто начинала плакать… Сказали мы обо всем ей только через несколько дней после похорон. Я попросила сделать это друзей родителей - Владимира Львовича Кассиля и его жену Верочку, они оба врачи. Владимир спас маму в 1975 году, когда у нее случился страшный инсульт, и подарил еще 15 лет жизни. После смерти папы она прожила два года…».

Аркадий Райкин скончался 20 декабря 1987 года на 77-м году жизни и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Вспоминал Л.Сидоровский: «Проходит день, другой, третий - ни газеты, ни радио, ни телевидение об этом ни слова... Потому что ждут «высшего некролога», подписанного «партией и правительством», а лезть в пекло поперек батьки никому не положено. Между тем «партия и правительство», которые всегда боялись Райкина, продолжали бояться его даже и теперь, когда он был мертв: вероятно, все не могли решить, как бы похоронить его «потише, поскромнее»... И тогда я уговорил нового редактора питерской «Смены» плюнуть на эту дурацкую традицию, нарушить «табель о рангах» - так наша газета первой в стране сказала своему читателю, что великий артист скончался... Еще в том печальном эссе писал я о том, что необходимо присвоить имя Аркадия Райкина Ленинградскому театру эстрады, что было бы очень правильно поименовать в его честь у нас какую-нибудь уютную улочку. Но к моим предложениям, естественно, не прислушались»...

С 1987 года Государственный театр миниатюр в Москве стал театром «Сатирикон», а в 1991 году решением правительства Москвы театру было присвоено имя Аркадия Райкина. Вся советская эстрада разговорного жанра ориентировалась на Аркадия Райкина. Райкин - это почти полувековая история сатирического и юмористического разговорного жанра на советской эстраде. По мнению Геннадия Хазанова: «Аркадий Райкин - это не просто конкретный человек, это понятие, символ, это, если хотите, явление… Мне довелось видеть не так уж много артистов этого же жанра, что и Райкин. Таких артистов вообще очень мало в мире. Но, кроме того, я честно скажу, что не видел и не знаю ни одного артиста, который по мощи, по силе дарования и обаяния, по совершенно магнетическому воздействию на зал мог бы приблизиться к Райкину хоть на какое-нибудь расстояние. Пускай это не покажется громко сказано, честно говоря, нам всем так же далеко до него, как до ближайшей планеты Солнечной системы».

Об Аркадии Райкине был снят документальный фильм «Народный артист Аркадий Райкин».

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовила Татьяна Халина

Использованные материалы:

1. Аркадий Райкин в воспоминаниях современников / Сост. Е.Райкина; Международный фонд им. Аркадия Райкина [Текст] / Сост. Райкина Е., Ред. Михайлова Л. - М. АСТ, 1997.
2. Бейлин, А. М. Аркадий Райкин/ А. М. Бейлин.- М.Искусство, 1965.
3. Райкин, А. Без грима/ А. Райкин.-М. Вагриус, 2006.
4. Уварова, Е. Д. Аркадий Райкин/ Е. Д. Уварова.- М.Искусство, 1986.
5. Е. Райкина «Не сумела проститься с отцом» интервью «Аргументы и факты» авт. Татьяна Богданова
6. Аркадий Райкин: О себе. О нём. М. ПРОЗАиК, 2011.
7. Материалы сайта www.mishpoha.org

АРКАДИЙ РАЙКИН: СМЕХ ЭПОХИН

На четыре вопроса Афанасия Мамедова ответили Михаил Мишин, Екатерина Райкина, Константин Райкин и Ефим Шифрин

МИХАИЛ МИШИН: КОМЕДИЙНЫЙ ЖАНР ЧАХНЕТ БЕЗ ЖИВОЙ АУДИТОРИИ

Эпоха ЧБ на телевидении сегодня даже как-то и не мыслима без «человека с тысячью лиц». Принято считать, что с кинематографом у «гения смеха» не заладилось, зато с телевидением не было никаких проблем. Связано ли это с особенностями сценического дарования Аркадия Райкина?

Я бы не сказал, что на телевидении у Аркадия Исааковича так уж сильно ладилось. Не очень-то… А вообще, комедийный жанр немыслим без живой аудитории. Представьте себе: стоит один человек, я ему рассказал анекдот - он, в лучшем случае, улыбнулся. А вот если большая компания - хохот будет стоять. И даже Райкину, гениальному артисту, требовалась живая аудитория. Поэтому судьба Аркадия Исааковича в некотором смысле трагична: кто не видел его живьем, тому бессмысленно объяснять, что это было такое. А те, кто видел его на сцене, - их все меньше - в объяснениях не нуждаются. Просто ему необходимо было сопереживание аудитории, контакт, а в кино у зрителя контакт с пленкой...

Почему в сегодняшней смеховой культуре не приживаются такие райкинские «робкие» категории, как «ускользающая красота», «недосказанность», «интеллектуальность»?

Не думаю, что «интеллектуальность» совсем ушла из страны. Она ушла из телевизора. Но где-то же интеллект должен был остаться. Какой смысл в «недоговоренности», когда можно договаривать. Когда можно обойтись без намеков, из которых состоял «интеллектуальный» смех еще тридцать лет назад. За такой намек тогда прощали любое художественное качество. Чем полнее свобода слова, тем меньше недосказанности.

Среди авторов, с которыми работал Аркадий Райкин, были известные советские писатели-юмористы: Марк Азов, Владимир Тихвинский, Михаил Жванецкий, Виктор Ардов, Михаил Зощенко, Михаил Мишин, Александр Хазин, Вениамин Сквирский, Семен Альтов, Марьян Беленький... Как относился Аркадий Райкин к текстам и их авторам?

По-разному. Он в каждого поначалу влюблялся. А уж они - что и говорить. Райкин - это была абсолютная вершина жанра. Авторы мечтали сотрудничать с ним. И настал момент, когда я решился попытаться. Я оставил Аркадию Исааковичу кучу написанного. И уже через день Райкин позвонил, наговорил комплиментов и предложил работать над спектаклем. Это был предпоследний спектакль в его жизни («Его величество театр»). Как у него складывалось с другими авторами, не знаю. Райкин был человек сложный, и отношения выстраивались по-разному. Ко мне он относился ровно и хорошо. Как правило, или сразу принимал текст, или сразу отвергал. Часто что-то сам менял, не так, как ты хотел. Вскипала обида, но потом ты понимал, что даже если по существу ты прав, его актерское волшебство важнее.

Для Аркадия Исааковича классический советский анекдот был тем самым ахматовским сором, что необходим художнику?

Не знаю, что и сказать. Райкин не рассказывал со сцены анекдотов. И крайне редко возникали они в текстах. Анекдотичны были ситуации жизни. И этот великий артист всей силой необъятного таланта и человеческой искренности пытался улучшить ту жизнь, которой он жил и которой он был необходим, как глоток радости и надежды.

ЕКАТЕРИНА РАЙКИНА: ПОПУЛЯРНОСТЬ АРТИСТА ВЫЗЫВАЛА У ЧИНОВНИКОВ ЗАВИСТЬ И ЗЛОБУ

Наш журнал публиковал интервью с вами, посвященное девяностолетию вашего отца. За десять лет слава великого артиста не померкла и вопросов не уменьшилось. Аркадий Исаакович скончался 17 декабря 1987 года, - выходит, застал горбачевскую перестройку. Как отнесся к ветру перемен лауреат Ленинской премии и Герой Социалистического Труда Аркадий Исаакович Райкин?

Замечательно отнесся, радовался перестройке. Насколько, конечно, болезнь позволяла радоваться. Помню, буквально дней за десять до его ухода я принесла ему в больницу свежую прессу со словами: «Это же все готовил ты!..» А он мне: «Не буду всего этого читать. Мне сейчас необходимо выстроить мою следующую программу». На что я ему сказала: «Папа, ты будешь говорить с людьми о вечном. Пока живет человек, у него всегда будут проблемы». Он не думал, что все уже сделал и может уйти на покой. А еще в эти последние несколько лет он явно и ярко, по-райкински, ощущал себя евреем. Искал связей с предками, свои корни, вспоминал, как ребенком ходил в хедер.

Правда ли, что причиной давления ленинградского КГБ на Райкина, грязной игры на «пятом пункте» стал в общем-то безобидный спектакль «Плюс-минус», показанный на невских берегах к столетию со дня рождения Ленина?

Давление никогда не ослабевало, пока папа работал в Ленинградском театре миниатюр. Основными причинами были папин дар и национальность. Вообще Ленинграду везло на руководителей-антисемитов. Был Толстиков, потом его сменил Романов. Еще были товарищи. В искусстве евреев хватало, и все на собственной шкуре испытывали повышенное внимание ленинградских государственных деятелей. Папа часто говорил, что они придираются ко всему: к слову, фразе, жесту, - но не понимают, что он может сыграть вообще без слов, сыграть в паузу, и люди поймут его. Василий Катанян, режиссер документального фильма «Аркадий Райкин», вспоминал, как их вызвал к себе Романов и начал говорить, что именно необходимо убрать, а папа отвечал: «Хорошо, уберу». Когда они вышли из кабинета, Василий Васильевич набросился на папу со словами: «Почему же вы со всем соглашались, Аркадий Исаакович?!» - на что папа ответил: «Васенька, я соглашался, чтобы нас уже выпустили отсюда. Кладу голову на отсечение, что они никогда в жизни не будут это смотреть. Оставляем, все оставляем». Да, ему приходилось лавировать, играть. Иногда это не получалось, и все заканчивалось больницей. История, о которой вы спрашиваете, была специально состряпана. Пустили дезинформацию, подлую, коварную. Злобу и зависть вызывала популярность Райкина, его невероятная слава, которую нужно было ограничить, свести к минимуму.

Аркадий Исаакович вспоминал, что на банкете по случаю 60-летия вождя народов юбиляр аплодировал ему четырнадцать раз, причем стоя. Энтузиазм вождя вызвало блистательное пародирование его визави: «Товарищ Сталин, могу и других типов показать». Пародировал ли ваш отец вне сцены сильных мира сего, ведь образы многих членов Политбюро просто просились на большую сцену? Вообще, дома Аркадий Исаакович был веселым человеком? За семейным столом шутки поощрялись?

Ни разу я не видела, чтобы он пародировал партийных деятелей, - ни на сцене, ни дома. Во-первых, папа так настрадался от них, что лишний раз даже думать о них не хотел, во-вторых, его всегда интересовал образ собирательный, с ним он и выходил на сцену, играя чиновника-дурака, чиновника-невежду. Был у него такой образ из спектакля «Волшебники живут рядом», звали его Пантюхов. Советский бюрократ, типичный идиот, дурак, причем страшный. Я слышала от мамы и друзей, что в молодости папа был очень веселым, жизнерадостным человеком. Но он был слабого здоровья, и с течением времени болезнь его сковывала. Папа рано научился хранить и беречь себя для сцены. Видимо, поэтому его внешняя веселость не была столь яркой. Детьми мы, конечно, с ним играли, шутили, но дело в том, что я родителей мало видела в детстве. Приехала в Ленинград после войны из Ташкента. И всю школьную пору провела с бабушкой, а родители ездили по стране, работали, выступали. И гастроли эти были частыми и долгими. В году в общей сложности мы виделись месяца три. Мне всегда их очень не хватало. Я до сих пор помню, как скучала по ним в детстве.

В юности Аркадий Исаакович увлекался живописью. Это увлечение помогало ему в идеальном выстраивании образов? К примеру, в создании знаменитых масок, которые он с такой стремительностью менял по окончании номера?

Безусловно, он был художественно одарен. Еще педагог в средней школе, преподававший рисование, Владислав Матвеевич Измайлович, заметил это его дарование и посоветовал папе поступать в Академию художеств, однако папа не послушал его. И наверное, правильно сделал. Он вообще-то много рисовал, но, к сожалению, его рисунки не сохранились: война, переезды… Любил живопись и хорошо разбирался в ней. Всегда находил возможность сходить на какой-то вернисаж, выставку, экспозицию. Знал массу художников с мировыми именами. Дружил, к примеру, с Саввой Григорьевичем Бродским - «человеком эпохи Возрождения». Но папа увлекался не только живописью, - литературу любил, классическую музыку. Старался не пропускать концертов. Что же до масок, то их для него делала очень хороший мастер, это была их совместная с папой работа.

КОНСТАНТИН РАЙКИН: ОН ВДОХНОВЛЯЛСЯ ДРАМАТИЧЕСКИМ ТЕАТРОМ

О многочисленных гастролях Театра миниатюр и о самом Райкине писали в газетах Венгрии, Польши, Болгарии, Германии, в Англии даже был снят фильм о нем, но искусство разговорного жанра своим рождением обязано не одному актерскому дарованию. Язык тут, пожалуй, на первом месте. Смеховая эссенция настолько тонкая, неуловимая субстанция, что проследить малейшие нюансы зачастую способен разве что соотечественник актера. Выстраивал ли ваш отец каким-то особым образом программу под заграничное турне?

Да, он специально готовил, заучивал спектакли на языке той страны, в которой ему предстояло гастролировать. В Польше - на польском, в Болгарии - на болгарском, в Венгрии - на венгерском. Причем по многу раз разные спектакли. По этой причине, к примеру, в Венгрии из всех зарубежных артистов он был самым любимым, кумиром. И это несмотря на то, что венгерский язык один из сложнейших в мире. Венгры были благодарны иностранцу, если он им просто «здравствуйте» говорил на венгерском, а тут целая трехчасовая программа! Один, потом, через короткое время, другой трехчасовой спектакль. И так несколько раз. В Англии - на английском, в Германии - на немецком. Необходимо было, чтобы тебя сразу понимали, а не через какие-то бегущие строки, субтитры… Это связано с демократичностью жанра.

- «Я всегда буду сыном Райкина, - сказали вы в одном из интервью. - И умру, что бы я ни сделал в профессиональной жизни, сыном Райкина. Для большинства населения страны я - сын. Радует это? Нет». И процитировали Мандельштама: «Живущий несравним». «Несравнимым живущим» свойственно проходить через собственные юбилеи, которые в той или иной степени подталкивают нас к сравнениям, в особенности, если они фамильного свойства. Ваше шестидесятилетие было юбилеем состоявшегося в высшей степени самостоятельного художника. Вы по-прежнему чувствуете себя «сыном Райкина» в профессиональной жизни?

Нет, в профессиональной жизни «сыном Райкина» я себя не чувствую. И когда это говорил, я имел в виду исключительно общественное мнение, так сказать, житейское. Мнение большинства соотечественников, которые меня не знают, потому что я занимаюсь только театром. Драматическим. А драматический театр - камерный жанр. К тому же я не делаю ничего для популяризации собственного творчества, отказываюсь от телевизионных передач, не снимаюсь в кино. Я выбрал для себя Путь, и то, что сегодня сходит за славу и популярность, мне не интересно. На моем Пути есть вещи более важные. Поэтому для большинства людей страны я останусь «сыном Аркадия Райкина». Хотя у меня вообще-то другие учителя и иду я другой дорогой.

Как так случилось, что Аркадий Исаакович вдруг покинул театральные подмостки будущего Ленсовета и ушел на эстраду в роли обычного конферансье?

Он никуда не уходил, он с самого начала избрал для себя этот путь. Работал в Театре Ленсовета и одновременно на эстраде. Его приглашал к себе Мейерхольд, а он, посоветовавшись с художественным руководителем своего курса в институте, Соловьевым, тем не менее выбрал иную стезю. Хотя очень важно, что по образованию он драматический артист. Отсюда и высочайший уровень вкуса, отбора. Да и все привязанности его были из области драматического театра. Он вдохновлялся им, а не творениями эстрады. А еще живописью вдохновлялся, балетом, симфонической музыкой… И все потому, что русская драматическая школа - одна из сильнейших театральных школ. А вот основательной школы эстрады у нас, по моему мнению, нет.

Аркадий Исаакович ушел из дома после конфликта с родителями, связанного с выбором профессии. Родители были строгими прагматиками или их строгость носила национальный религиозный характер?

Думаю, там было и то и другое, всего понемногу. Все вместе.

ЕФИМ ШИФРИН: РАЙКИН ЗНАЧИТЕЛЕН СВОЕЙ УНИВЕРСАЛЬНОСТЬЮ

Советские времена давали много поводов для смеха, трудились в этом направлении все снизу доверху, чуть менее урожайными оказались 90-е. Как обстоят дела с нынешним десятилетием? Не кажется ли вам, что сегодня все больше улыбаются и смеются те, до кого доходит, как до жирафа?

Не уверен, что количество поводов для смеха меняется каждое десятилетие. Просто такая бухгалтерия обычно свойственна тем, кто склонен очень серьезно воспринимать собственное взросление. Конечно, времена меняются и фон жизни становится другим, но умение подмечать смешное - это удел нестареющей души. Я с улыбкой отношусь к привычному брюзжанию по поводу опрощения юмора и к ностальгии по «золотому веку» юмористики. Не было его в советские времена! Говорю вам это как «уцелевший свидетель», и судить о качестве нынешнего веселья по недалеким или попросту неумным людям - неверно. Думаю, что статистика на их счет всегда остается неизменной.

Не умаляет ли достоинства нескольких поколений тружеников эстрады циркулирующее в Сети высказывание, будто разговорный жанр не только советской эстрады, но и современной российской сложил/вылепил Аркадий Райкин? Оглядываетесь ли вы сегодня на его творчество?

Аркадий Райкин - несомненно, ключевая фигура в истории российской эстрады, открыватель многих ее путей. Но даже в гуле юбилейной риторики я бы не стал утверждать, что разговорный жанр Аркадий Исаакович лепил в одиночестве. Райкин значителен своей универсальностью, театральной культурой и, конечно, гражданским чувством, которое сейчас, кажется, без всяких сожалений совсем не пользуется спросом у молодых. Для них мир прозрачен, един. И кроме того, они совсем лишены пафоса и потребности морализировать, к чему был склонен Райкин на излете лет.

- В чем причина невероятной популярности разговорного жанра в «смурные» советские годы?

Ну, было бы общим местом утверждать о закрытости нашего общества, о его невероятной скованности. Но других причин такой приверженности эстрадному юмору я до сих пор не нахожу. Видимо, надо сказать еще и о том, что пресловутое лукавство советских сатириков мы как-то напрочь растеряли на пути из гласности во вседозволенность.

- Всегда ли искусство смешного призвано говорить о деградансе, распаде - о «низком»?

Искусство смешного говорит только о смешном и нелепом. Смею предполагать, что даже в раю, в котором сейчас пребывает душа Аркадия Исааковича, он тоже нашел над чем посмеяться. Возможно, что в аду таких поводов больше. Но для комика способность подмечать смешное так же естественна, как для поэта находить рифмы или для музыканта сочинять мелодии. Оставим эту материю для критиков. Уж они-то точно сделают из нее что-нибудь смешное.

Можно смело утверждать, что вся советская эстрада разговорного жанра вышла из него - Аркадия Райкина. Это справедливо по отношению к тем, кто работает сегодня, и тем, кто будет работать завтра. Райкин - это почти полувековая история сатирического и юмористического разговорного жанра на советской эстраде.

По мнению Геннадия Хазанова, Аркадий Райкин - «это не просто конкретный человек, это понятие, символ, это, если хотите, явление… Мне довелось видеть не так уж много артистов этого же жанра, что и Райкин. Таких артистов вообще очень мало в мире. Но, кроме того, я честно скажу, что не видел и не знаю ни одного артиста, который по мощи, по силе дарования и обаяния, по совершенно магнетическому воздействию на зал мог бы приблизиться к Райкину хоть на какое-нибудь расстояние. Пускай это не покажется громко сказано, честно говоря, нам всем так же далеко до него, как до ближайшей планеты Солнечной системы».

Аркадий Исаакович Райкин родился 24 октября 1911 г. в Риге. Отец - Исаак Давидович - работал в Рижском порту, мать - Елизавета Борисовна - сидела дома с детьми.

Детство Райкина прошло в Рыбинске, где Аркадий девятилетним мальчиком впервые вышел на любительскую сцену. В 1922 г. Райкины переехали в Петроград, где у них были родственники. С юных лет Аркадий мечтал только о театре, часто ходил в бывший Александрийский театр на спектакли, в школе занимался в драмкружке, увлекался живописью и хорошо рисовал.

Несмотря на мечты о театре, Аркадий в 1929 г. устраивается работать лаборантом на Охтенском химическом, заводе, чтобы поступить в институт надо было иметь год рабочего стажа. В 1930 г. Аркадий поступает в Ленинградский институт сценических искусств, на режиссерско-актерский курс Владимира Николаевича Соловьева - знатока «комедии дель арте» и театра Мольера.

Аркадий в семье был самым старшим из детей, кроме него росли еще две девочки - Белла и Софья, и самый младший брат Максим, который родился в 1930 г. Родители были категорически против актерской профессии сына. После очередного конфликта с родителями Аркадий ушел из дома в общежитие.

Еще в студенческие годы Райкин начал выступать на эстраде, преимущественно в концертах для детей - показывал номера с куклой, с надувными поросятами, патефоном и другие.

Свою будущую жену Руфину (Рому) Иоффе Аркадий встретил в институте в 1934 г., в 1935-м поженились. Они прожили без малого 50 лет.

Институт Райкин закончил в том же 1935 г. Почти весь его курс, как и самого Аркадия, распределили в Ленинградский ТРАМ - Театр рабочей молодежи. Вскоре Райкин переходит из ТРАМа в Новый театр - будущий Ленсовет, в котором он проработал год. Из Нового театра Райкин решает уйти на эстраду. В качестве профессионального конферансье он впервые выступил в ленинградском Саду отдыха в 1938 г., заменив тогда заболевшего артиста.

Интересует молодого Райкина и кино. Впервые он снялся в картине «Огненные годы» (1939), и сразу же после дебютных съемок он снимается в другом фильме, «Доктор Калюжный» (тоже 1939). Фильмы прошли незамеченными, и, разочаровавшись в кинематографе, Райкин полностью переключается на эстраду.

Он много выступает с эстрадными номерами в домах культуры и дворцах пионеров, ведет конферанс. И каждое его выступление проходит с нарастающим успехом. Райкин быстро приближается к известности, за которой не замедлила прийти всенародная любовь.

На 1-м Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, который проходил в декабре 1939 г., Райкин выступает с номерами «Чаплин» и «Мишка». Мэтры эстрады сразу же обратили внимание на молодого артиста, и на конкурсе Райкин получает 2-ю премию.

Аркадия Райкина стали часто приглашать на радио. Главным же «призом» в победе на конкурсе было то, что он стал одним из руководителей Ленинградского театра эстрады и миниатюр.

Аркадий Райкин вспоминает:

«Мне Сталин четырнадцать раз подряд аплодировал. И все четырнадцать - вставал. Банкет по случаю 60-летия Сталина в 1939 году проходил в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. За столом пировали приглашенные, рядом пели гостям и играли, сменяя друг друга, артисты. В отличие от моих коллег, выступавших на некотором отдалении, меня усадили за стол прямо напротив Сталина.

Единственный сюжет, который мне предстояло показать, был заранее оговорен. Подбодренный взглядом юбиляра, я поднялся, отодвинул свой стул и изобразил одного из моих персонажей. Сталин смеялся, аплодировал с энтузиазмом. Затем встал, и все, кто был за столом, тоже встали. Сталин предложил тост за Райкина, и все выпили. Тут я возьми да скажи: Товарищ Сталин, могу и других типов показать. Он вроде удивился, но кивнул. Гости уселись, а я стал показывать номер за номером.

После каждого нового сюжета Сталин вставал, гости тоже хлопали в ладоши стоя. И так четырнадцать раз».

Началась Великая Отечественная война. Райкин со своими актерами постоянно выезжает на фронт. Именно на фронте впервые появились у него сатирические миниатюры, в основном на политическую тему. В 1942 г., оказавшись с концертами на Малой земле, Райкин знакомится с полковником Л.И. Брежневым, будущим Генеральным секретарем ЦК КПСС. «За четыре года мы, - вспоминал позднее Райкин, - проехали много тысяч километров по всем фронтам от Балтики до Кушки, от Новороссийска до Тихого океана…»

После войны в Театре миниатюр появляются новые спектакли, написанные талантливым писателем-сатириком В. Поляковым: «Приходите, побеседуем» (1946), «Откровенно говоря…», «Любовь и коварство» (1949).

В июле 1950 г. у Райкиных рождается сын Костя. Хоть война давно кончилась, но жизнь у семейства Райкиных по-прежнему была тяжелой, о чем Аркадий Исаакович вспоминает: «Как всегда, театр был в постоянных разъездах. Случалось, что я просыпался, не понимая, где нахожусь. Примерно на два месяца ежегодно приезжали в Москву, несколько дольше работали в Ленинграде, по месяцу гастролировали в разных городах. У меня был постоянный номер в гостинице Москва, где мы оставляли Костю на попечение бабушки. Маленького Костю таскали за собой, можно сказать, в рюкзаке за плечами. В гостинице Москва прожили 25 лет, начиная с первых гастролей театра в 1942 г. В Ленинграде у нас было три комнаты в большой квартире в доме на Греческом проспекте, где, кроме нас, обитали шесть жильцов. Позднее, когда Костя подрос, он учился то в ленинградской, то в московской школе».

О жизни в семье Константин Райкин так вспоминает: «Никакого особенного благополучия у нас не было… Папа играл двадцать спектаклей в месяц, получал по сорок рублей за спектакль: это было много, это была зарплата академика, но это не богатство… Машина у нас когда-то появилась, дачи так никогда и не было… Папа очень спокойно относился к житейским благам, мама тоже, и меня они не баловали…»

В 1950 г. Райкин расстается с драматургом Поляковым. Но в театре по прежнему один за другим выходят спектакли: «Человек-невидимка», «Белые ночи», «Любовь и три апельсина». В них Райкин становится гораздо острее как сатирик.

Аркадий Райкин и Михаил Жванецкий познакомились в 1960 г. в Ленинграде, Жванецкий тогда учился в Одесском институте инженеров морского флота и много времени посвящал самодеятельности. В 1961 г. Райкин исполняет первую интермедию Жванецкого «Разговор по поводу». Три года спустя Райкин привлекает Жванецкого к работе над новой театральной программой «Светофор». В этой программе Райкиным впервые были сыграны знаменитые миниатюры Жванецкого: «Авас», «Дефицит», «Век техники». И в 1967 г. Райкин берет Жванецкого в штат своего театра, сначала артистом, а потом заведующим литературной частью.

Но недолго два выдающихся юмориста-сатирика смогли проработать вместе. В начале 70-х Райкин расстается с Михаилом Жванецким. Вспоминает сатирик:

«Однажды в разгар моих успехов директор театра мне сказал: Аркадий Исаакович решил с тобой расстаться. Это был не просто удар, не катастрофа, это была гибель.

Я пришел к нему, подложив заявление об увольнении в конец новой миниатюры. Он спокойно прочитал и сказал, подписав: Ты правильно сделал…

Я не хотел говорить ему, каким ударом для меня был разрыв с театром. Мы расстались в отношениях враждебных…

Позднее я что-то еще писал. Но мне было тяжело появляться даже возле театра. Со временем я понял закономерность смены авторов в театре Райкина. Это был естественный процесс развития художника. Каждый автор в этом театре имеет свой век - золотой, потом серебряный, бронзовый… Мы виделись редко, при встречах были фальшиво дружественны. В этом тоже его сила. Он очень сильный человек».

В 1968 г. Райкину присвоили звание народного артиста СССР, после 33 лет непрерывной работы театра и самого Райкина, после того, как его театр объездил все уголки Советского Союза.

Затем последовал очень нелегкий период в жизни Райкина, о котором вспоминает Л. Сидоровский:

«…Спектакль Плюс-минус … был впервые показан на невских берегах весной 1970-го.

В ту весну, как известно, пышно отмечалось столетие со дня рождения Ленина, и Райкин, отталкиваясь от этой даты, решил сотворить действо особой остроты, особого накала… Артист стремительно выбегал на сцену и с ходу начинал монолог: Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе… В зале - звенящая тишина… А артист после секундной паузы добавляет: Владимир Ильич Ленин. Философские тетради. Этот монолог сочинил сатирик, писатель Леонид Лиходеев, причем он нашел у Ленина еще несколько таких же, никому в зале не известных цитат, которые тогда, в семидесятом, ревностным охранителям системы казались прямо-таки контрреволюцией …

Спектакль зрители принимали восторженно… Но осенью как-то заявился в столичный Театр эстрады секретарь Волгоградского обкома партии, и ему очень не понравилось, что говорит со сцены Райкин, и как на это реагирует народ. Разгневавшись, вмиг отправил в ЦК донос, и оттуда столь же быстро последовало в театр распоряжение: Первый ряд не продавать! И каждый вечер стала располагаться на тех стульях комиссия… Аркадий Исаакович позже рассказывал: Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые, глаза одинаковые, лица непроницаемые… Все пишут, пишут… Какая тут, к черту, сатира? Какой юмор?..

Через неделю вызвали артиста в ЦК, и там небезызвестный Шауро стучал по столу кулаками и советовал Райкину поменять профессию … У Райкина инфаркт, после которого он стал совсем седым. В Москве и Ленинграде ему запретили выступать. Театр отправили на длительные гастроли в Петрозаводск. Лишь 1971 г. Райкин вернулся в Ленинград - приближалось его 60-летие».

Чтобы «снизить» огромную всенародную любовь к артисту, в 1971 г. в КГБ СССР была сочинена история, вполне одобренная властями.

Аркадий Райкин вспоминал:

«Была запущена такая сплетня: будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи! Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика - лектора из райкома партии - кто-то спросил: А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери? И лектор, многозначительно помолчав, ответил: К сожалению, правда.

Жена тут же позвонила в райком партии, узнала фамилию лектора и потребовала, чтобы тот публично извинился перед аудиторией за злостную дезинформацию, в противном случае она от моего имени будет жаловаться в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС - председателем его тогда был А.Я. Пельше. Ее требование обещали выполнить и через несколько дней сообщили по телефону, что лектор был снова на этом предприятии и извинился по радиотрансляции. Якобы этот лектор отстранен от работы.

Хочется верить, что так оно и было на самом деле. Но на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом:

Ну, что же шеф-то ваш так оплошал? Отправил в Израиль…

Словом, всюду - в Москве, Ворошиловграде - одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме…

Выйдя из больницы, я пошел в ЦК, к В.Ф. Шауро.

Давайте сыграем в открытую, - предложил я. - Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция… Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня? Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях?

Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему.

Но самое смешное - это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла…»

Дочь Аркадия Исааковича Екатерина Райкина об этой истории так рассказывает: «Это стоило моему отцу, обласканному властями, десяти лет жизни по крайней мере. Тогда цель дезы была достигнута, у народа возникли подозрения насчет Райкина… Моя бабушка Елизавета Борисовна Гуревич-Райкина умерла в 1967 г. в возрасте 87 лет в неврологической больнице на 15-й линии Васильевского острова и была похоронена в Санкт-Петербурге». Естественно, что никакого завещания похоронить себя в Израиле мать Аркадия Райкина не оставляла.

В 1974 г. Центральное телевидение наконец обратило внимание на Райкина. С его участием начались съемки сразу двух телефильмов: «Люди и манекены» (четырехсерийный фильм) и «Аркадий Райкин».

О многочисленных гастролях Театра миниатюр и о самом Райкине писали в газетах Венгрии, Польши, Болгарии, Германии. Райкина знают в Италии, Японии. Чешские кинематографисты сделали фильм «Человек со многими лицами», посвященный гастролям театра и Аркадию Райкину.

Английские режиссеры сняли фильм, показанный в Англии. Критик лондонской газеты «Таймс» писал:

«Когда смотришь и слушаешь сегодняшних комиков, все чаще приходят на память такие старые мастера мюзик-холла, как Роб Уилтон, Литл Тич, Джордж Формби, Грок и Мэри Ллойд… Среди наших современных комических актеров есть вполне сносные, и они даже вызывают смех, но почти все они не индивидуальны…

На днях на наших телевизионных экранах засверкало изображение именно такого индивидуального комического гения, Би-Би-Си впервые показало нам прославленного русского комика А. Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, смешным до тошноты комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина: удивительная способность живо и наглядно изображать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Он обладает даром проникать в самую глубь человеческих чувств… Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»

В 1980 г. Райкину была присуждена Ленинская премия, и в 1981 г. он становится Героем Социалистического Труда.

Под конец жизни Райкин решил сменить место жительства, переехать вместе со своим театром в Москву. Он обратился к Л.И. Брежневу с просьбой о переводе Ленинградского государственного Театра миниатюр в столицу. Райкин мотивировал свое желание переехать тем, что сын Константин и дочь Екатерина давно живут в столице (Екатерина Райкина тогда работала в Театре им. Вахтангова и была замужем за Юрием Яковлевым). Жена Райкина к тому времени была тяжело больна, у нее случился инсульт, она подолгу лежала в московских клиниках. Брежнев пообещал помочь с переездом.

В 1981 г. театру Райкина было разрешено переехать в Москву. Меньше чем через год после переезда появился новый спектакль, теперь уже московского театра Райкина: «Лица» (1982), а в 1984 г. «Мир дому твоему».

Но силы Райкина истощались, он часто и подолгу болел. Иногда на сцене сдавала память, утрачивалась легкость движений, но всегда сохранялась атмосфера полного единения с залом, на протяжении полувека сопутствовавшая каждому выходу на сцену этого великого артиста.

Незадолго до смерти Райкин поехал в турне по Америке. Говорил на сцене он уже тихо, но все равно это был тот самый, всеми любимый Райкин, которого все русскоязычные американцы прекрасно знали. И где бы Райкин ни выступал, везде, лишь только он появлялся на сцене, зрители в зале вставали и… начинали плакать. Они понимали, что больше живым этого великого артиста они уже не увидят.

С 1987 г. Государственный театр миниатюр в Москве становится театром «Сатирикон», а в 1991 г. решением правительства Москвы театру было присвоено имя А.И. Райкина.